: : Гольцов Кирилл : : официальный сайт : : Роман "Прошлые дети" : :

Роман "Прошлые дети"

/ доступные ссылки выделены жирным шрифтом /

В октябре 2013 года я закончил произведение "Прошлые дети" (13 авторских листов) и продолжил работу над книгой "Отражение главного".

Роман расскажет о существовании вещей, о которых невозможно забыть, что бы ни происходило в нашей жизни. Однако, только до того момента, пока в это таинственно не вмешивается нечто зловещее. Что это может быть и удастся ли героям книги не только всё вспомнить, но и попытаться вернуть самую драгоценную потерю, которую можно вообразить - собственных детей? Вы это обязательно узнаете, если прочитаете моё новое произведение.

Действие романа, написанного в сентябре - декабре 2012 и июле - октябре 2013 года, происходит в Москве, несуществующем городке Тиндо и на Сицилии - в том числе, в том же самом отеле Atahotel Naxos Beach, где жил главный герой книги "Остановка последнего вагона". Произведение основано на сюжете двух рассказов из первоначального варианта романа "Все Они". Примечательно, что создание рассматриваемого произведения впервые заняло у меня, по совокупности, целых 8 месяцев. Главным образом, это связано с тем, что параллельно я вёл интенсивную работу над несколькими масштабными авторскими курсами повышения квалификации для преподавателей и администрации разноуровневых образовательных учреждений.

Как и с предыдущими работами, поразмышляв над оформлением будущей обложки, я решил нарисовать иллюстрацию самостоятельно (уже установилась прямо какая-то добрая традиция). Её художественные достоинства по-прежнему весьма спорны, но, несомненно, смысл и ви'дение произведения автором здесь снова удаётся выразить в полной мере. Нажав на иллюстрацию вверху справа, вы можете рассмотреть рисунок намного подробнее.

Хочу поблагодарить вас за многочисленные отзывы о черновом варианте первой главы произведения, которая доступна ниже - в том числе, они очень помогут мне в продолжении работы над романом "Отражение главного".

__________________________________________________________________

Ознакомительная глава "Второй ребёнок"

- Папа! Немедленно открой глаза.

Голос Инги прозвучал испуганно и умоляюще:

- Ты меня не видишь.

- Сейчас, солнышко.

Я сделал над собой усилие и обнаружил, что вокруг ничего нет – один мрак. Только в нём, несомненно, таилось, зловеще приближаясь, что-то недоброе. Я попытался различить контуры привычных вещей в комнате и не смог этого сделать. Более того, мне не удалось даже определить – лежу я или задремал в кабинете, как частенько случалось в последнее время.

- Где ты?

Мой голос прозвучал испуганно и неуверенно:

- Включи, пожалуйста, свет.

Раздался тихий щелчок – как раз такой, как был на квартире в Тиндо, откуда мы переехали почти десять лет назад. А теперь жили в комфортном столичном таунхаузе и жена настояла, чтобы мы везде установили так называемые «светорегуляторы с вращаемой ручкой». Я в этом не видел особенного прока, но Лена и Инга пребывали от них в полном восторге. В самом деле, нелепо было лишать моих любимиц такой пустяковой причуды, и вот теперь этот щелчок всколыхнул в моей душе множество подзабытых образов и воспоминаний. В основном, как водится, хороших, но за ними пульсировали тёмные очертания чего-то настолько давящего, что я по-настоящему испугался. Или, может быть, даже не этого, а ярко вспыхнувшего прямоугольника света, несомненно, обрамляющего дверной косяк. Как странно – я раньше и не замечал, что это выглядит, как аккуратно вырезанная кем-то часть мрачной пустоты, готовая в любой момент распахнуться, несомненно, чтобы явить нечто гораздо более ужасное и зловещее.

- Дочка, у тебя всё в порядке?

Обеспокоенно спросил я и явственно различил в своём дрожащем голосе панику:

- Что происходит?

Дверь с шумом открылась, и я услышал звонкий удар ручки о невидимую стену. На пороге, в неясном свете, словно где-то в стороне горел костёр, стояла Инга с большими белоснежными бантами, портфелем за спиной и длинным букетом гладиолусов. Отсюда цветы казались чёрными, но я хорошо помнил, как неделю назад покупал их недалеко от дома и они были нежно-розовые. Или за это время стебли сгнили, а цветы почернели?

- Почему ты так одета?

Мой голос дрожал и лихорадочно искал подтверждение тому, что первое сентября уже прошло и моя дочка – ученица 1 «Б» класса. Жена говорила, что она всю школу провела в «А», я же отлично помнил, что у меня был «В» и мы шутливо спорили – по чьим стопам пойдёт Инга. Оказалось, что она остановилась на «золотой середине». И меня это вполне устраивало, в отличие от Лены, которая, почему-то, приняла это известие как-то насторожено и «близко к сердцу». Впрочем, мы с дочкой так и не смогли от неё добиться – почему это показалось ей таким важным, и тема была благополучно забыта.

- Почему ты не спишь? Ведь уже поздно.

Тихо добавил я, впрочем, не уверенный, что на дворе ночь.

- Где мой младший братик?

Лицо дочки неприятно вытянулось, но это выражение было мне хорошо знакомо. Особенно часто, в последнее время, когда Инга по какой-то причине «выходила из себя» и буквально «метала гром и молнии». Жена говорила, что «для переходного возраста рановато – это обыкновенная дурь» и я был склонен с ней согласиться. Однако, сейчас за этим стояло что-то гораздо более значительное, чем очередные «капризные трагедии». Я ощущал, что дочка возмущена до глубины души, а в её вопросе звучит обвинение и даже неподдельная ненависть. Это заставило меня растеряться и, в тоже время, я прекрасно понимал абсолютную нелепость её вопроса – больше детей у нас не было.

- Ты о чём, дорогая?

- Где мой младший братик?

Инга буквально тряслась от возмущения, и мне стало казаться, что от ребёнка расходятся пульсирующие волны, размывающие пространство вокруг и явственно ощущаемые на коже, заставляя подниматься не только волосы, но и нечто глубоко внутри. Но разве такое возможно?

- Ты у нас единственная. Больше никого не было, и нет.

Твёрдо ответил я, но почему-то услышал в своих словах лишь очевидную ложь. А, что ещё хуже – почувствовал, что это на самом деле не так. Однако, как может быть по-другому? Здесь я неожиданно вспомнил возмущённые слова Лены о том, насколько некомпетентные специалисты работают в местном роддоме. Когда Инга уже была в ней, супругу осматривал какой-то местный врач и, по словам жены, настаивал на том, что предстоящие роды – не первые. Мы, разумеется, обратились в другое место и на этом история, вроде как, исчерпалась, однако, какой-то смутный осадок остался, кажется, в нас обоих. Мы не говорили об этом, но, всякий раз, когда дело касалось детской темы, я чувствовал непонятное волнение и видел перед глазами смутные пугающие образы, что неизменно выливалось в испорченное без видимой причины настроение. Да, всё это было – затухало и снова возвращалось, но, пожалуй, я считал подобные моменты неизменными атрибутами возраста и относился к ним вполне терпимо, что, впрочем, не предполагало почему-то покопаться в этом глубже и, может быть, попытаться выяснить истину.

- Вы врёте, и я это знаю!

Инга топнула ногой, и дверь тут же захлопнулась.

- Нет, вернись. Давай покончим с этим раз и навсегда!

Закричал я и ухватился за большую неудобную ручку, которая, впрочем, подалась безо всяких усилий. Но там была новая дверь, потом ещё одна и так, кажется, до бесконечности. Только это не останавливало, а, скорее, раззадоривало. Я всё стремительнее шёл вперёд, рывком открывая двери и смутно слыша далеко впереди гулкие хлопки и всхлипывания дочери. Иногда мне казалось, что она с кем-то разговаривает, но, возможно, это было только моё воображение.

- Ты где? Вернись!

Мой голос исказился странным эхом, которое заметалось вокруг, словно ища выхода, а потом все двери вокруг одновременно начали хлопать, создав невообразимый шум и грозно свистящий ветер, заставивший меня остановиться и пригнуться. Что-то ледяное хлестало меня по спине, принуждая опускаться ниже и испытывать неимоверный ужас от того, что, когда всё закончится и неожиданно наступит пронзительная тишина, я буду уже мёртв.

- Где мой младший братик?

Снова послышался вопрос, который, кажется, начал терзать и разрывать что-то внутри меня и его произносил уже не голос моей дочки, пусть и очень разозлённой. Нет, я впитывал это теперь из каждой странной частички окружающего Мира и ощущал, что смогу удержаться на какой-то безумной грани только до тех пор, пока страсти вокруг и внутри меня продолжат бушевать с одинаковой силой. А когда это где-то прекратится, меня просто разорвёт на клочки, быть может, высвободив изнутри нечто большее, чем обыкновенную мечущуюся душу. И, хотя мне становилось всё хуже, я всем сердцем желал, чтобы это длилось ещё целую вечность. Однако, мои в какой-то момент, нервы, видимо, всё-таки не выдержали, и я дико закричал, осознавая это, но не слыша своего голоса:

- Инга, я люблю тебя!

Потом мои глаза открылись, и взгляд ещё некоторое время метался в страхе по знакомой комнате, пытаясь разобрать – куда всё делось. А потом пришло несказанное облегчение или, скорее, ощущение того, что на эту ночь я, кажется, отмучился. Теперь предстоит целый день, когда в ярком свете я смогу наслаждаться обыкновенным Миром, но потом непременно снова придёт мрак, который вот уже несколько недель превращал все мои сны в неизменные кошмары. Или это длилось годами, но я почему-то не мог себе в этом признаться? Кажется, Лена мучилась этим ещё дольше, но почему-то не любила рассказывать, однако, навязчивые сновидения и усилившееся в последнее время беспокойство, мне совершенно не нравились. Конечно, можно было сделать по этому поводу множество предположений, начиная с переутомления и заканчивая необходимостью проконсультироваться с врачом, однако, я почему-то был твёрдо уверен, что дело не в этом. Тогда в чём?

- Папа, а что тебе сегодня снилось?

Когда дочка задала мне за завтраком этот совершенно обыкновенный вопрос, я вздрогнул и, кисло улыбнувшись, ответил жалкое:

- Извини, не могу вспомнить.

- Ты никогда не рассказываешь мне своих снов!

Возмущённо сказала Инга, забавно отражаясь в поверхности чайника, у которого я в этот момент подкручивал неожиданно вывалившийся из ручки винт:

- Почему так? Ведь мы не должны ничего скрывать друг от друга?

- Конечно, ты права. Но я, в самом деле, не помню.

Твёрдо ответил я и, в свою очередь, поинтересовался:

- Ну, а тебе?

- О, это было по-настоящему фантастично. Помнишь Дашу?

И дочка начала увлечённо рассказывать очередную бесконечную историю, которая, как и предполагалось, сводилась к одному:

- Во сне ты мне сказал, что отпустишь к ней до десяти вечера. А как обстоят дела наяву?

- Не знаю, посмотрим.

Неопределённо ответил я, чувствуя себя уставшим:

- Давай ты придёшь из школы, и мы определимся. Идёт?

- Ты всегда так говоришь, а потом выдумаешь сто причин, почему «нет».

Инга надулась и громко отхлебнула ячменный напиток, который неизменно настолько обильно разбавляла молоком, что он казался совершенно белым:

- Ладно, а на День рождения Антона отпустишь? Там все собираются.

- Кто это?

- Ну, пап. Ты что? Я тебе ещё в первый день рассказывала про мальчика, который сидит со мной за одной партой. Ты меня совсем не слушаешь, что ли?

- Извини. Теперь что-то такое действительно припоминаю.

Пробормотал я, но это были не более, чем слова:

- Знаешь, солнышко, у меня сейчас голова немного забита разными делами, поэтому сложно сосредоточиться. Давай усядемся и всё обстоятельно обговорим после школы. Идёт?

- Нет. Но разве у меня есть выбор?

- Конечно. Ты же умница. Давай, доедай и выходим.

Инга поморщилась и обвиняюще ткнула на стоящую рядом тарелку с кукурузной кашей, которую, помня инструкции жены по использованию электро-скороварки, я чередовал с гречкой и яйцами всмятку:

- Кофе допью, а это точно не буду.

На что мне оставалось лишь вздохнуть и кивнуть. Зато всего через двадцать минут, мы уже шли в сторону старой четырёхэтажной школы, единственное достоинство которой было в удобном месторасположении. Лена говорила, что, в перспективе, Инга сможет легко и безопасно преодолеть это расстояние одна, не встретив по пути ни одного опасного участка, и я был склонен соглашаться здесь с женой. Хотя физико-математический уклон учебного заведения, на мой взгляд, совершенно не соответствовал явно гуманитарным интересам дочки. Впрочем, в этом возрасте, наверное, всё может очень быстро поменяться?

- Ой, меня там уже подружки ждут!

Крикнула Инга, когда мы вошли в высокие, с претензией на оригинальность, ворота:

- Вот та справа – такая ябеда. Просто ужас.

Я улыбнулся и с некоторым недоумением посмотрел на директора школы, которого видел только раз на торжественной «первосентябрьской» линейке, курящего сейчас в нескольких метрах от нас и эмоционально разговаривающего с каким-то грузным лысым мужчиной. Не знаю, как со стороны законодательства, но мне казалось просто некорректным подавать детям подобный пример, пусть и сам был склонен к этой привычке. Хотя, разумеется, я был далёк от мыслей делать замечания или ещё нечто в таком роде. Наверное, как и другие родители, я этим попросту преступно попустительствовал подобному безобразию, однако, считал весьма опрометчивым портить отношения с директором школы, справедливо полагая, что он вполне может сделать жизнь Инги далёкой от приятного.

Мы подошли к одноклассницам дочки и немного поговорил ни о чём с их мамами, на мой взгляд, излишне торопящимися с установкой в классе куллера для воды. Я всё это время клал в портфель Инге маленькую пластиковую бутылку негазированной воды, и она у неё иссякала всего два раза. Впрочем, возможно, другие дети пьют намного больше.

Как бы там ни было, мы вскоре переместились в холл школы, где я помог дочке переодеться, впав в некоторое раздражение от того, что она снова путается с левым и правым ботинками сменной обуви. И это почти в шесть с половиной лет! Но тут как раз подошла её первая учительница Тамара Владимировна и, восторженно вскликнув, Инга, торопливо застегнув «липучки», ухватила меня за шею и с невероятной силой потянула вниз:

- Ну, всё, папочка, пока.

Она громко чмокнула меня в щёку и, взяв портфель с курточкой, устремилась в гомонящую толпу «первоклашек», которую учительнице на удивление быстро удалось организовать по парам и они медленно двинулись в сторону лестницы.

- Если что, сразу звони. Счастливо позаниматься. Скоро увидимся!

Махнув рукой, крикнул я, а потом, выяснив, что сегодня Ингу надо забрать в полдень, заспешил назад, с удивлением отмечая, что маршрут до школы всего за декаду стал чем-то совершенно привычным, и это на удивление гармонично влилось в нашу жизнь. Как, наверное, очень многие вещи, которые обращают на себя внимание и кажутся примечательными и даже необыкновенными лишь в новинку. Примерно о том же самом я думал через полчаса, когда зашёл по пути к офису в ателье, рассчитался за подшитые брюки и с непониманием смотрел на то, как приятная женщина средних лет, вместо того, чтобы просто протянуть мне сдачу, тщательно разглаживает купюры утюгом, комментируя:

- На улице похолодало, а они вас и в бумажнике греть будут.

Я попытался над этим задуматься и не нашёлся, что ответить, просто поблагодарив и вскоре оказавшись в нашем небольшом офисе, где, с наступлением осени, стало традиционно пустынно и печально. Мы с женой организовали эту риэлтерскую контору через пару лет после переезда из Тиндо в Москву и специализировались на продаже дачных участков. Пик сезона приходился здесь на зиму и весну, летом дело шло «ни шатко, ни валко», а осенью предсказуемо наступал «мёртвый сезон». Именно воспользовавшись им, супруга и решила съездить на пару дней в Тиндо – «глянуть» старую квартиру и встретиться с подругами. Видя подавленное состояние Лены, преследующее её особенно остро в последнюю неделю, я сам хотел предложить ей нечто подобное и был рад, что жена немного развеется.

- Почему мы не были там столько лет?

Прошептал я, глядя на стол, где с фотографии мне нежно улыбалась Лена:

- Теперь это кажется не просто странным, а словно что-то объясняющим. В чём же дело?

Когда мы переехали сюда, Лена неоднократно заводила разговоры о том, что старую жилплощадь продавать глупо, а вот сдать в аренду – необходимо. Супруга заявила, что лично займётся этим вопросом, «как только обвыкнется на новом месте», через несколько месяцев я услышал про «воспоминания о бабушке, которые не хочется тревожить чужими людьми», а потом эта тема постепенно сошла на «нет». Мы изредка вспоминали о ней, в основном возмущаясь регулярным повышением коммунальных платежей, которые оплачивали через Интернет, однако, дальше этого дело так и не шло. Что касается меня, то я прекрасно понимал и даже где-то здесь разделял чувства жены, а, учитывая наши неплохие заработки, не видел какой-то острой необходимости вообще затевать что-то с арендаторами, особенно, учитывая негативный опыт в этой области пары моих хороших знакомых. Как бы там ни было, квартира пустовала почти десять лет, но у нас даже не возникало вполне, наверное, естественного желания, наведаться туда. И вот, наконец, Лена неожиданно решила совершить эту поездку. Хотя, несмотря на мою изначальную уверенность в её позитивном влиянии на жену, всё вышло, пожалуй, совсем наоборот. Как там любит говорить Инга?

- Вместо счастья – дырка от бублика и пар из ушей.

Прошептал я и вздрогнул, подумав о том периоде, после которого была сделана эта милая фотография супруги. Ведь первый год переезда из Тиндо в Столицу дался нам очень тяжело и, наверное, в какой-то момент, я даже был недалёк от мысли, что нам будет лучше расстаться, о чём до сих пор вспоминал с нескрываемым стыдом. В самом деле, бросать любимого человека только из-за того, что он попал в серьёзное затруднение, было, с какой стороны ни посмотри, очень низко, но, в тоже время, казалось, что тогда хотя бы один из нас имеет шанс быть счастливым и продолжить жить нормально. К счастью, мне не пришлось узнать – возможно ли это на самом деле, но с тех пор, едва завидев чёрный дым, я начинал чувствовать себя болезненно и напряжённо. И на то были серьёзные причины – через несколько дней после переезда, Лена зашла на кухню, сладко потянулась и озабоченно меня спросила:

- Форточку открыть? А то ты как же улетишь?

Наверное, именно с этого простого и непонятного вопроса всё началось. Потом, когда мы собирались после завтрака на работу, она долго держала меня за руку, даже мяла её и шептала:

- Почему ты не меняешься, а всё такой же материальный?

Я сначала воспринял это, как некие странные шутки и не находился, как на них достойно ответить. Кроме того, дел в тот период было очень много и именно тогда во мне начали зарождаться непростые мысли об организации собственного бизнеса. Тем более, от уезжающего на ПМЖ в Италию близкого друга, я получил прямо-таки королевский подарок в виде восьмилетнего джипа «Хаммер», который он так и «не смог найти в себе силы продать». Поэтому попросил меня присмотреть за своим «железным конём» и «действовать на своё усмотрение», если эксплуатация такой машины покажется слишком уж обременительной. Что я через полтора года и сделал, продав эту гигантскую и «прожорливую» во всех смыслах «колымагу» фактически за цену неплохой «вторичной однушки» в Тиндо и именно с этого начав непосредственно строить свой риэлтерский бизнес.

- А как на самом деле?

Однажды спросила Лена, уже несколько дней выглядя странно-озабоченной и временами слишком пристально меня разглядывающей.

- О чём ты?

Не понял я, но внутренне напрягся.

- Куда ты его уносишь, и что он там так долго делает один?

- Кто?

- Наш сын, разумеется.

- У нас дочка, не забыла?

- Нет, ты как-то можешь превращаться в дым и я несколько раз видела тебя с нашим мальчиком. Ты понимаешь, что я тоже иногда очень сильно хочу видеть сына? Зачем ты научил его так делать? А Инга тоже может, но скрывает? Если так, то и я хочу.

Глаза Лены наполнились слезами, а я растерялся:

- О чём ты, дорогая? Как ты себя чувствуешь?

- Не притворяйся. Как будто я ничего не вижу. Вы же влетаете сюда через форточку. Я не слепая! Думаешь, не замечаю, как, сто’ит мне отвернуться, ты сразу превращаешься в этот чёртов дым и зовёшь нашего мальчика?

Сначала я не знал, как на такое реагировать, попытавшись убедиться себя, что это, хоть и весьма настораживающие, но просто временные проблемы, главным образом, связанные с переездом и всё вскоре обязательно наладится. Однако, вскоре Лена стала истерично утверждать, что я прячу нашего сына, обращённого в дым, в её гигиенических прокладках и она боится сесть или лечь, чтобы его случайно не раздавить. Тампоны она не использовала, считая их «сборщиками инфекции», и громко рыдала, что «я над ней издеваюсь и «не позволяю выходить из дома даже в критические дни». После подобных истерик, которые с каждым днём всё больше походили на бред и очень уж быстро прогрессировали, я был вынужден обратиться к паре своих знакомых-психиатров, которые мгновенно напичкали меня множеством малопонятных, но пугающих и неутешительных диагнозов. Именно в этот период меня впервые после знакомства с Леной начали всё настойчивее посещать мысли о неизбежности расставания. А ещё я тогда стал опрометчиво много пить, что, несомненно, только усугубляло сложность ситуации.

Однако, после появления дочки, вспоминая тот период, я был склонен больше всего винить во всех своих бедах одиночество. Именно оно загоняет человека в мрачные лабиринты, которые, в какой-то момент, не позволяют уже выбраться назад и найти в себе силы, чтобы бороться. Хотя, в моём случае, это произошло как-то спонтанно – встав однажды утром с дикой головной болью и, кажется, ноющим каждой клеточкой телом, я решительно отверг перспективу опохмелиться и, прихватив из бара весь запас алкоголя, отнёс его на помойку. Именно тогда во мне снова забрезжила вера, что всё может быть хорошо, а почти полгода, которые Лена провела в лечебнице, пожалуй, каким бы парадоксальным это не казалось, пошли только на пользу нашим отношениям. Как бы там ни было, жена вернулась ко мне, пусть и недостаточно поправившейся и странноватой, но, несомненно, гораздо более любимой. А потом ещё не меньше полугода мы упорно шли к тому, чтобы снова начать обоим адекватно воспринимать окружающий Мир и продолжать строить своё счастье. А сейчас, можно сказать, нам это, вроде бы, вполне удалось.

- Да. Но не возвращается ли всё снова?

Мрачно прошептал я, рассеянно пролистывая папки с документами и фотографиями участков, лежащие неровной кучей на столе:

- У этого дома даже труба кривая. А здесь весь огород больше на туалет походит.

Раздалась трель звонка и, вытащив сотовый телефон, я с облегчением увидел, что это не Инга, у которой возникли какие-то проблемы в школе, а Лена.

- Привет. Как ты там, дорогая?

- Где дочка?

- В школе, конечно.

- Хорошо. У неё всё в порядке?

- Да, разумеется. Мы тебя сегодня увидим?

- Боюсь, что нет.

Голос Лены звучал глухо и уныло:

- Надо ещё задержаться.

- А что там такое? Ты ничего толком не рассказываешь.

Мягко сказал я, хотя жена не говорила мне вообще ничего:

- Может быть, мне подъехать? Я начинаю серьёзно волноваться.

- Да, как и все мы. Нет, не надо. Я постараюсь справиться.

- И не скажешь мне, хотя бы в общем, в чём дело?

- Нет. Не обижайся.

Лена всхлипнула и я неприятно ясно представил себе, как осунувшееся лицо супруги перекашивает гримаса страдания, а по щекам начинают бежать слёзы.

- Хорошо. У тебя снова ничего такого не происходит?

Под этим неопределённым для посторонних термином, мы имели в виду вполне конкретную вещь – её больные фантазии с дымом и нами. А об этом мы, пожалуй, не упоминали уже много лет. Хотя, в последнее время, «ничего такого» прямо-таки вертелось у меня на языке. И, самое страшное, что оно теперь касалось в какой-то степени и меня. Все же эти кошмарные сны и неопределённость в Тиндо, конечно, вносили свою посильную лепту в общую мрачную картину.

- Нет. Здесь совсем другое.

Я услышал нервный смешок:

- Ну, ладно. Я тогда завтра позвоню.

- Хорошо. Вы с дочкой-то общаетесь?

- Немного. Не хочу её волновать.

- Я снова не понимаю.

- И это хорошо. Всё, пока. Сильно люблю тебя.

- Взаимно. Если что – сразу звони, и я примчусь.

Ответил я, но в трубке уже воцарилась тишина, и я не был уверен, что Лена расслышала мою последнюю фразу.

Хотя, что мне мешает сделать это уже сейчас? И, задумавшись, я только теперь всё явственнее начал осознавать, что боюсь этой поездки и, пожалуй, чувствую, что она может привести к чему-то гораздо более серьёзному, чем даже психиатрическая лечебница. Впрочем, не занимаюсь ли я сейчас тем же самым, что и в начале прошлого заболевания жены? Оттягиванием неизбежного. Если и так, то сейчас, наверное, это было скорее проявлением инстинкта самосохранения. Почему я так думал? Наверное, устаканившаяся здесь жизнь выглядела неким предательством относительно прошлого в Тиндо и, если переход из одного состояния в другое так болезненно сказался тогда, то сейчас, несомненно, всё может быть намного хуже. Наверное, вообще не стоило разрешать жене туда ехать, а «махнуть рукой» на школу и слетать всей семьёй куда-нибудь отдохнуть, сменить обстановку. Благо, дела этому не только не препятствовали, а, скорее, даже предполагали подобное развитие событий. Но «задним умом», несомненно, было блистать уже поздно.

Ещё некоторое время проведя с бумагами, я понял, что сегодня дела точно не пойдут, да и стрелки часов быстро проскочили цифру одиннадцать, призывая меня выходить за Ингой. Впрочем, я не роптал, а был даже доволен тем, что нам удалось подгадать дочке с первой учительницей. В отличие от своих «А» и «В» коллег, Тамара Владимировна не выводила детей в красивых нарядах на площадку перед школой, давая возможность бессмысленно тратить время и портить вещи. Она эффективно и интересно, а своей привередливой Инге я привык в этом доверять, вела уроки. И отлично, что девочка бессмысленно не болтается где-нибудь на улице по такой погоде до часу или двух. Лучше это время мы проведём вместе и, несомненно, с гораздо большей пользой.

- Но мы с тобой не закончили.

Сказал я фотографии Лены, громко хлопнул дверью, выходя из офиса, и решил пройтись более длинной, но приятной дорогой в тени шумящих деревьев. Здесь какие-то умельцы врыли в землю бесконечную череду больших шин, да ещё и выкрасили их в золотой цвет, живо напомнив мне одну из серий фильма «Чёртова служба в госпитале МЭШ», которую я смотрел, наверное, лет двадцать назад, но почему-то отчётливо помнил. Это показалось забавным и располагающим, что ли. Особенно несколько вёдер с яркими цветами, которые словно заставляли позабыть, что я иду по самой обыкновенной московской улице. Впрочем, всё это, разумеется, нисколько не успокаивало, а, пожалуй, наоборот – заставляло снова и снова возвращаться к размышлениям о Лене и Тиндо. Причём, каждый раз, прокручивая всю ту информацию, что у меня была, я, кажется, находил всё больше странных и зловещих моментов, что явно не улучшало настроения. Однако, как обычно бывает, на пользу идёт отвлечение – особенно неожиданное.

- Какой-то неладный день.

Пробубнил я и, легко перешагнув цепь, огораживающую небольшую автостоянку в глубине дворов, в следующее мгновение почувствовал себя летящим вперёд, и болезненно ощутил соприкосновения плеча с асфальтом. Я тут же торопливо вскочил и, шагнув в сторону, оглянулся – и как это меня угораздило умудриться зацепиться ногой за эту цепь? Хорошо ещё, что рядом никого не было – наверняка приняли бы за пьяного или просто странного человека. Это почему-то показалось удачным стечением обстоятельств, как и то, что я не расквасил нос или вообще не попал в больницу. Поэтому, усмехнувшись, я даже начал насвистывать какой-то неопределённый, но явно весёлый мотив, чего не замечал за собой ранее. Самое же главное, от неожиданного сотрясения, похоже, мысли в голове на какое-то время встали на нужное место и позволили максимально беспристрастно ещё раз обдумать всю ситуацию. Однако, от этого она не казалась менее загадочной, хотя, вроде как, представлялась не такой уж и ужасной или судьбоносной.

- Вы тоже за своей?

Рядом мелькнуло приятно лицо женщины лет тридцати пяти и я, отвлекшись, кивнул.

- Моего мальчика зовут Максим. Может, видели?

- Извините, не припомню. Они сейчас для меня все на одно лицо.

- Да, понимаю вас. Мы всё время забываем про этот бейдж.

Я вспомнил, как в первый же день распечатал Инге на компьютере её имя и вложил в симпатичный пластиковый кармашек, прикрепив на мрачноватое платье, регламентированное школой, как необходимая форма одежды. Конечно, я мог ошибаться, но, кажется, в моё время даже советская реализация выглядела куда более позитивно и ярко. Однако, разумеется, приходилось считаться с тем, что есть. В конце концов, это далеко не самая важная вещь в школе.

- Вы знаете, их сегодня должны покормить обедом?

- Нет. А разве уже собирали деньги?

- Школа решила сделать широкий жест – неделю бесплатного питания.

Рассмеялась женщина и её мелкие кудряшки затанцевали вокруг загорелого лица:

- А потом, разумеется, всё будет за деньги.

- Что же, и на том спасибо.

Кивнул я, сначала немного напрягшись, а потом даже обрадовавшись, что могу проделать путь до школы в компании. Правда, было не совсем понятно – как именно эта женщина определила во мне папу девочки, однако, возможно, она просто видела меня в школе. Хорошо, что хоть здесь, чуть подумав, туман таинственности рассеивается очень быстро и не несёт в себе ничего дурного.

А собеседница продолжала что-то увлечённо говорить, позволяя мне вставлять односложные замечания по ходу и таким образом неторопливо, но с приятным чувством проведения заодно некоего мероприятия, мы вошли в холл школы. Там эта женщина предсказуемо приметила у окна каких-то знакомых и, тепло распрощавшись, ринулась к ним, оставив в компании сумрачного субъекта неопределённого возраста, чем-то напоминающего актёра Роберта Инглунда, который, безо всяких предисловий, начал жаловаться на свою жену. По его словам, исходя из времени, когда надо забрать ребёнка из школы, а, тем более, первый класс, она настояла, чтобы он умудрился взять на работе отпуск на целый месяц, что никак не соответствовало ни его планам, ни видению руководства. И, соответственно, в октябре его ждал, скорее всего, весьма безрадостный приём со стороны, как минимум, коллектива, о чём он очень переживал. Конечно, я мог понять этого человека и уже хотел выразить своё сочувствие, когда, прислонившись к одной из колонн, услышал чей-то озабоченный выкрик сзади:

- Осторожнее! Она окрашена!

Обернувшись, я увидел маленькую шуструю старушку, которая, без малейшего стеснения схватив меня за куртку, заставила отступить и продемонстрировала широкий сероватый отпечаток на рукаве и спине:

- Это они, окаянные, так здесь борются с тем, чтобы дети не прислонялись к колоннам. Чтоб им пусто было – я вот увижу директора, так поговорю с ним и об этом тоже.

- Спасибо. Теперь буду знать.

Нахмурившись и некоторое безуспешно пытаясь затереть отпечаток ладонью, ответил я:

- Какая-то весьма приставучая штука.

- Дома обязательно вычистите.

Улыбнулась старушка и моё настроение улучшилось:

- Пожалуйста, предупредите об этом других родителей. Вдруг кто-то ещё не знает.

- Обязательно. Ещё раз – спасибо.

Ответил я, а тут как раз на лестнице появился наш 1 «Б», с гордо вышагивающей впереди Тамарой Владимировной.

- Папа, это я!

Через несколько мгновений раздался голос из толпы, и вскоре я уже сжимал в объятиях дочь, которая тут же стала быстро говорить о том, что завтра надо принести в школу тетради в крупную клетку, а у неё ни одной такой нет, чем она очень обеспокоена. Я заверил Ингу, что мы обязательно придумаем что-нибудь по дороге домой и, проследив, чтобы она переоделась, с облегчением вывел дочку на улицу.

Шум и духота холла действовали как-то удручающе, не говоря уже об окрашенных колоннах, и я был очень рад снова оказаться в хмуром осеннем дне, тут же услышав от Инги:

- Давай завтра поменяем зубные щётки.

- Хорошо, как скажешь.

Кивнул я, думая, что у каждого человека обязательно есть свои мании – так сказать, неявные хобби. Если говорить о Лене, то она была прямо-таки помешана на теме здоровья полости рта и таскала нас всех к стоматологу, наверное, чуть ли не каждый месяц, не говоря уже о внеплановых визитах, когда ей показалось «что-то не так на эмали». Мало того, мы должны были полоскать рот даже после каждой прогулки, так как «туда в это время могли попасть микробы». Наверняка я тоже имел подобную страстную склонность к какой-то другой теме, но именно за собой подобного не примечал, оставляя счастливую возможность делать об этом выводы окружающим, а не тратить время самому на подобные глупости.

- Может быть, зайдём по дороге в магазин и посмотрим с теми принцессами, о которых я тебе говорила?

- Ладно. Но их может и не быть.

- Нет, я уверена, что они там.

- Почему?

- Видела это во сне.

Я вынужденно улыбнулся и покачал головой:

- Ну, знаешь ли. Сон – не очень-то серьёзный аргумент в пользу этого. Но, кто знает? Ты вполне можешь оказаться здесь и права.

- Уверена, так и будет. А у машин тоже есть хозяева?

- Да, конечно.

- И кто же они?

- Те люди, кто их купил.

Ответил я, не очень понимая – к чему ведёт дочка.

- Ага, значит, как и у собак. Правда, забавно, папа?

- Может быть, что-то в этом и есть.

- Нам сегодня об этом в школе рассказывали.

Состроив серьёзное личико, Инга сложила на груди ладошки и замерла, глядя куда-то в сторону, а потом нетерпеливо потянула меня за рукав и восхищённо затараторила:

- Папа, папа. Хочу на каток! Люба говорила, что каталась и я тоже хочу.

- Ты забыла, милая, как мы все вместе зимой ходили на каток?

Нежно произнёс я, кивая в сторону невидимого отсюда спорткомплекса у метро:

- Обещаю, что непременно сходим, как станет холоднее.

- Ты о чём говоришь?

Глаза Инги выразительно округлились, и она некоторое время рассматривала меня, как какую-нибудь диковинку:

- Вот, дорожные работы уже идут.

- А при чём тут это?

Я был немного сбит с толку, и, тем не менее, охотно подтвердил:

- Да, скоро будет хорошее новое шоссе. И вон там бордюры для пешеходов заложили.

- Вот именно. Ну, давай посмотрим – вдруг и нам посчастливится.

В голосе дочки прозвучали молящие нотки:

- Ты же договоришься, чтобы покатали? Правда, папа?

Только тут я сообразил, что Инга говорит о катке в смысле спецтехники и действительно припомнил, что она пару раз мельком выражала желание проехаться именно на таком виде транспорта. Странная девчонка – другим «Ламборджини» и «Мерседесы» подавай, а она прямо-таки пугает своими столь странно скромными запросами для такого возраста. Однако, пожалуй, именно их я сейчас действительно вполне мог удовлетворить без особенных усилий. А, когда складывалась подобная ситуация, как правило, старался именно так и поступить.

- Ладно, идём, посмотрим – что там есть.

- Ой, ты самый замечательный папа на Свете!

Дочка прыгала на месте и счастливо улыбалась:

- Я же долго буду кататься? Правда?

- Конечно. Только аккуратно – тут везде эти кучи булыжников.

Мы прошли немного вперёд и, за поворотом, увидели слева неровную площадку, где стоял маленький трактор, машина, напоминающая комбайн и каток. При этом, к счастью, именно в вожделенном Ингой транспортном средстве виднелся синий комбинезон, мелькающий в стёклах кабины. Она его, похоже, тоже приметила, потому что, в какой-то момент, потянула меня вперёд с удвоенной силой и очень красноречиво поглядывала, словно не веря своему счастью. И мне это нравилось. Наверное, именно поэтому, расстояние до площадки мы преодолели на удивление быстро, несмотря на все, связанные с ремонтом, препятствия.

- Добрый день. Можно вас ненадолго побеспокоить?

Вежливо спросил я, когда мы оказались возле катка, и синхронно постучали в дверь.

- Чем могу помочь?

Неожиданно приветливо откликнулся обыкновенный русский парень, напоминающий с подвязанными тесьмой волосами кузнеца из детских фильмов про Старую Русь. Я предсказуемо ожидал увидеть за рулём очередного гастарбайтера, невольно беспокоясь – как они там смогут вдвоём усесться с дочкой, но теперь с облегчением вздохнул и заулыбался:

- Можете немного покатать ребёнка? Вот она.

- Так это же каток.

- Я знаю. Дочка ни разу не каталась, но очень хочет.

- Знаете, я бы с удовольствием, но выезжаю только, когда надо укатывать дорогу. Сейчас же машины нет и, если проехаться по этому асфальту, то попорчу всё дело.

- Он и так плоховатый. Думаю, от этого хуже ему явно не будет.

Махнул я рукой, внимательно следя за реакцией парня:

- Покатайте, пожалуйста, а я компенсирую. Сто рублей будет достаточно?

- Это вы верно подметили.

Кивнул водитель, посерьёзнев и глубокомысленно подперев подбородок:

- Ладно, пусть садится. И не надо никаких денег.

- Нет, нет. Мы договорились.

Ответил я и помог Инге, кажется, раза в два уменьшившейся в весе, взобраться по ступенькам в кабину, где она счастливо присела на краешек выглядящего весьма комфортно сиденья. Потом парень захлопнул дверью, и каток медленно двинулся в путь. Я же, думая о том, насколько вперёд шагнула техника по сравнению с совсем незамысловатыми советскими разработками, и, уловил первые капли начинающегося дождя, потянувшись в сумку, где всегда носил с собой маленький складной зонт. Однако, именно сейчас, мне почему-то не хотелось его доставать и, немного поколебавшись, я отошёл под раскидистую сень располагающегося правее дерева, осторожно усевшись на неровный кусок бетонной плиты.

- И что же будет потом?

Прошептал я, вспоминая сегодняшний разговор с Леной:

- Так дальше не может продолжаться.

Дождь постепенно стал лишь чуть проворнее, однако, усиливаться всерьёз, видимо, не собирался. Правда, и быстро заканчиваться явно тоже. Однако, под деревом было сухо и весьма комфортно, хотя плита, конечно, отдавала неприятным, словно высасывающем тепло, холодом. Впрочем, это вполне можно вытерпеть, в отличие от того, что сейчас происходит в моей семье. Как же правильно будет поступить?

Каток, сделав круг, начал выворачивать в мою сторону и, торопливо извлеча из бумажника пару сотенных купюр, я помахал ими в воздухе, проделав пальцем круг. Видимо, водитель понял меня правильно, потому, что каток притормозил, а потом неторопливо поехал дальше по дороге.

Здесь, под деревом, было так спокойно в одиночестве и мне почему-то казалось, что только так может непременно прийти правильное решение, тем более, что Инга явно не станет возражать покататься подольше. Посмотрев же на хмурое небо, где одно из облаков весьма смахивало на кота Леопольда, я кивнул, вытащил сотовый телефон, быстро отыскал в адресной книге Елизавету Леопольдовну и нажал кнопку вызова.

- Слушаю. Кирилл?

После продолжительной раздражающей музыки, ответил скрипучий голос.

- Да, так и есть.

Подтвердил я, вздохнув и придав своему голосу озабоченное выражение:

- Могу я попросить вас завтра о небольшом одолжении?

- Конечно. Что надо сделать?

- Заберите, пожалуйста, мою дочку из школы. Я утром напишу на вас там бумагу, и никаких проблем не возникнет. А потом сходите с ней куда-нибудь, развлекитесь. Я буду к вечеру.

- Вы всё в делах? А когда же отдыхать?

Елизавета Леопольдовна хрипло рассмеялась.

- Пока не до этого. Но я обязательно над этим подумаю.

- Вот-вот. Самое время, пока молодые-то.

- Верно. Тогда завтра в одиннадцать. Буду очень признателен.

- Да что вы, какие разговоры. Я буду даже рада. Как Лена?

- Всё в порядке. Вы только, пожалуйста, если она будет звонить, не говорите ничего о моей просьбе. Хочу сделать ей приятный сюрприз.

Спокойно ответил я, а сам про себя добавил:

- Во всяком случае, очень на это надеюсь.

- Я уже и не помню, когда мы с ней в последний раз разговаривали. Так и выходит. Вот и ладненько. Я вам тогда позвоню – что у нас и как.

Елизавета Леопольдовна помедлила, а потом как-то очень тепло добавила:

- Берегите себя. У вас же дочка.

- Обязательно. Тогда до вечера.

Ответил я, и, убрав телефон в карман, ещё долго смотрел, как в странном контрастном освещении, под бесконечным дождём, ездит каток, в котором сидит моя дочь и совершенно незнакомый мужчина. Чтобы сделать приятное Инге, которая, конечно, расстроится из-за завтрашнего дня, я вытащил из кошелька тысячную купюру и красноречиво помахал ею в воздухе. Несомненно, это не осталось незамеченным, так как каток продолжал своё медленное движение и, что бы там не происходило внутри, внешне всё казалось необыкновенно умиротворяющим, но, в тоже время, грустным и каким-то ненастоящим. А ещё я думал о «мультяшном коте», как стала называть Елизавету Леопольдовну Лена после первого же знакомства. Это была приятная пожилая женщина, которая еженедельно убиралась у нас в квартире и, при необходимости, всегда охотно выполняла различные поручения. Не без выгоды для себя, конечно, но здесь всё всех вполне устраивало. Как и на этот раз. Дочка же пришла почему-то в неописуемый восторг от шутливых слов мамы, но жена сразу взяла с неё слово, что она никогда не будет говорить ничего подобного при посторонних. Впрочем, у меня складывалось впечатление, что Инга всё-таки его не сдержала. Впрочем, какое это имеет значение?

- Завтра возвращаюсь в Тиндо.

Прошептал я и неожиданно вздрогнул, как ни странно, не испытывая сейчас никаких тёплых чувств к тому месту, где жил счастливо столько лет и встретил Лену. Конечно, у меня были очень весомые причины, чтобы отреагировать именно так, но в этот момент, разумеется, я ничего такого ещё не знал. Просто чувствовал беспокойство, неуверенность и, пожалуй, отчаяние.

Глава I из XV

Гольцов Кирилл

Москва и область, Джардини Наксос, Катания

октябрь 2013