|
Роман "Когда рядом русалки" / доступные ссылки выделены жирным шрифтом /
Действие романа, написанного в конца июня - начале августа 2015 года, происходит в современном Симферополе и Севастополе. Так получилось, что я практически постоянно пребываю в Республике Крым весной и летом этого года, разумеется, уделяя внимание и другим примечательным местам, в том числе, Бахчисараю и Евпатории, что нашло косвенное отражение в произведении. Хочу особо поблагодарить мою замечательную помощницу за то, что она невольно вдохновила меня на написание этой книги и за очень многое другое тоже. Именно она стала прототипом главной героини книги - Наташеньки. На фотографии справа мы запечатлены (инициатива подобного сочетания и количества здесь живности, разумеется, целиком исходила от моей спутницы) нашим общим хорошим знакомым весной 2015 года на севастопольской набережной, как раз недалеко от памятника Затопленным кораблям именно так, как описывается в произведении.
Книга расскажет о том, как иногда очень сложно разобрать грань между безумием и
реальностью, и что может получиться, когда человек становится странным
существом, перебираясь своей сущностью в других людей и меняя их внешность, а потом попытавшись
снова стать самим собой. Главному герою предстоит разобраться в этом и понять –
можно ли оставаться с той, кто, побывав в образе русалки, снова стала человеком.
Как и с предыдущими работами, поразмышляв над оформлением будущей обложки, я решил нарисовать иллюстрацию самостоятельно (уже установилась прямо какая-то добрая традиция). На этот раз, мне снова показалось удачнее всего использовать белый фон и синий карандаш (последнее, скорее всего, главным образом, связано с неравнодушием Наташеньки к голубым топазам). Её художественные достоинства по-прежнему весьма спорны, но, несомненно, смысл и ви'дение произведения автором здесь опять удаётся выразить в полной мере. Нажав на иллюстрацию вверху слева, вы можете рассмотреть рисунок намного подробнее. Хочу поблагодарить вас за многочисленные отзывы о черновом варианте первой главы произведения, которая доступна ниже - в том числе, они очень помгут мне в написании нового романа "Образы Случайной смерти". __________________________________________________________________ Ознакомительная глава "Необычная ночь" Я стоял у крохотного балкончика с низким серебристым парапетом и вдыхал влажный холодный аромат ночного Симферополя. Огромное серое здание напротив загораживало практически всё небо и словно разглядывало меня холодным белым блеском огромных чёрных окон. Только на первом этаже, венчаемом витиеватой лестницей, горел свет, и я видел затылок охранника на фоне нагромождения мигающих экранов, на которых мог рассмотреть лишь какие-то слабо освещённые переходы. - Ау! А-у-у! Снова надрывно донеслось откуда-то справа, словно кто-то заблудился в ночном городе и отчаянно взывает о помощи. Голос напоминал то ли ребёнка, то ли женщину. Я на мгновение представил себе – каково это блуждать в темноте опустевшего Симферополя, и мои плечи непроизвольно передёрнулись. Жутко. Как тут не отозваться? Но я неподвижно стоял, продолжая вслушиваться в слабые звуки, доносящиеся из соседнего номера. Вот она хлопнула дверью ванной, потекла вода, раздался звук спускаемой в бачке воды. Потом затянувшаяся пауза, но, вроде бы, я расслышал скрип кровати. Значит, наверное, Наташенька прилегла. Или это открывается балконная дверь, а оттуда – всего лишь один неверный шаг, означающий стремительное падение и смерть на залитом бетоном узком внутреннем дворике дешёвой гостиницы? Днём там рабочие варили что-то вроде навеса и сейчас вверх зияли кровожадными чёрными пастями причудливо изогнутые трубы. Нет, не забытые – оставленные на завтра, которое обязательно будет. Ах, как просто оказаться проткнутой ими насквозь и так легко представить, как трубы вдруг на мгновение оживут и выгнутся в сторону пролетающего мимо тела, словно желая протянуть руку помощи, но, на самом деле, разумеется, неся только мучительную смерть. А чего ещё ждать от такой ночи? Кисть машинально сделала взмах и пальцы быстро перехватили успокаивающе бряцавшую застёжку наручных часов, подмигнув мне огоньками белого и жёлтого золота. А в следующее мгновение, я взял с холодильника стеклянный стакан и, быстро шагнув к стене, прислонил его к неприятной шероховатости обоев, приникнув ухом к дну. Сначала мне не удавалось различить ни одного звука – казалось, что неясный шум, доносящийся из распахнутого окна, заглушает собой всё вокруг. Но вот, наконец, послышался голос и музыка – значит, Наташенька включила телевизор. Просто лежит и смотрит – ничего более. Или поглядывает при этом на балкон и в следующее мгновение может сорваться, побежать по комнате и прыгнуть в никуда? Правда, ей придётся как-то перескочить широкую табуретку, придерживающую балконную дверь, на которой у меня лежало мокрое банное полотенце. Но что с того? Даже, если она упадёт, успею ли я выскочить в коридор, выломать дверь и спасти её? Скорее нет, чем да. Я ещё некоторое время старательно прислушивался, потом медленно отстранился и задумчиво покрутил в руке стакан. Чуть раньше я пил из него воду и несколько капелек стали неторопливо стекать в сторону, напоминая слезинки, в которых, наверное, можно было разглядеть и что-то ещё. Во всяком случае, Наташенька именно так и делала. - Только не надо больше русалок. Не сейчас. Пробормотал я, и попытался усмехнуться, но вышло слабовато. Скорее, я почувствовал ещё большее напряжение и, стараясь хоть немного отвлечься, невольно вспомнил покрасневшее вытянутое лицо и широко распахнутые недоумевающие глаза чиновника средней руки, с которым мы встречались сегодня днём. Пожалуй, это было смешно, но, на самом деле, разумеется, ничего весёлого в произошедшем не было. - Они сейчас могут появиться! Прервал нашу плавно текущую беседу вопль Наташеньки: - Русалки! Я же тебе говорила! Она схватила меня за ворот цветастой рубахи и сильно тряхнула. - Что такое? О чём она? Недоумевающе спросил Вадим и начал беспокойно озираться. - Давай-ка быстренько поставим на соседний стол стаканы. Сразу же нашёлся я, и, стараясь освободиться от хватки Наташеньки, приподнялся: - Отстань. Слышишь? Я быстро переставил безалкогольный махито, минеральную воду и свежевыжатый апельсиновый сок так, чтобы они оказались за широкой спиной Вадима вне пределов нашей видимости. Стакан, который сжимал в руках чиновник, мне пришлось вырывать буквально силой, и, возможно, в этот момент мы все выглядели немного безумно. Во всяком случае, стоило мне усесться обратно, как к нам как-то боком и нерешительно подошла официантка: - Всё в порядке? Вы беспокоите других посетителей… - Нормально? Да? Обратился я к Наташеньке, и, когда она быстро закивала головой, учащённо задышав, попытался обворожительно улыбнуться: - Порядок. Извините. Мы просто немного подустали. - Ну, если так… Ничего больше не желаете? Принести счёт? - Пожалуй, да. Счёт будет в самый раз. Спасибо. Подытожил я, а Вадим, громко выдохнув, тихо спросил: - Что это было, Кирилл? - Ну, разумеется, русалки. Быстро ответил я, невольно отметив большие лужи на улице, оставшиеся после идущего третий день подряд во второй половине дня ливня. Интересно, почему их Наташенька легко и со смехом обходит, хотя уж скорее они похожи на море, а никак не стаканы с напитками? И стоящие по обочинам дорог фигуры, вырезанные из дерева, способны гораздо больше испугать и быть источником невообразимых фантазий – даже та лошадь, возле которой девушка на днях громко спрашивала кого-то Свыше о том, что её ждёт, а случайные прохожие недоуменно смотрели на нас и ускоряли шаг. Впрочем, на эти вопросы мне вряд ли удастся получить ответ, как и на то – чем она продолжает сейчас заниматься в соседнем номере. - Так не может продолжаться…. Пробормотал я, думая, что даже, пока ненадолго отвлёкся, всё уже могло произойти. Что именно? Если Наташенька уже выпрыгнула бы из окна, кто-то поднял бы тревогу? Вряд ли. Дворик под нами узкий, в стороне от двери администратора гостиницы и даже не совсем рядом с местным стрип-клубом, куда она совсем недавно в полушутку хотела меня завести «просто немного посмотреть». Собственно, наверное, к этому её побудила встреченная по дороге пара вызывающе накрашенных девушек, куривших возле столика и неприятно-громко над чем-то смеющихся. - Посмотри, ну это точно они. У них прямо на лице всё написано! В каком-то странном восторге и преддверии громко шептала мне на ухо Наташенька, когда мы проходили рядом: - Только не так, чтобы они увидели. Просто немного обернись. Ладно? Не хочу, чтобы они обо мне что-то такое подумали – сказала, и всё такое… Я попытался тогда вникнуть в смысл её слов, но так и не смог и, махнув рукой, предложил ей сосредоточиться на отдыхе и оставить окружающих, чем бы они не занимались, и на кого не походили, в покое. Но именно этой ночью я сам позволить себе такого сделать не мог. Теперь, наверное, в какой-то мере мне стало понятно – почему Наташенька неизменно столько внимания уделяла мнению о себе окружающих. Хотя, наверное, всё-таки это было совсем другое. За стеной послышалась протяжная трель телефона и я услышал обрывки фраз, смешивающиеся с энергичными шагами. Потом громыхнул замок, хлопнула дверь и можно было без труда различить малейшие подробности разговора. Наверное, голос Наташеньки нёсся по всем этажам гостиницы, однако, пока никто не проявлял предсказуемого недовольства. Надолго ли? - Да, мне вообще никуда не надо было ехать! Ты права! Раздался звучащий странно отрешённый голос прямо у моей двери, и я застыл, ожидая стука. Но ничего не произошло – шаги и речь Наташеньки снова переместились в её номер, а я теперь смотрел в небольшое зеркало, рядом с которым стояла распахнутой моя клетчатая дорожная сумка. Я любил называть её «пледовой». В давяще-голубом свете, льющемся от пластмассовой лампы на потолке, всё казалось немного нереальным и, наверное, стоило просто включить ночник, чтобы немного прийти в себя. Но что-то не позволяло мне это сделать. Пожалуй, сегодняшняя ночь была необычной во всём. Зачем же убирать лишние штрихи и позволять себе что-то сравнивать с нормальностью? Так можно и на самом деле спятить. Даже глядя на эту сумку, из которой торчал зелёный край ноутбука, заставивший меня почему-то подумать о том, что у Наташеньки начались месячные, а потом о яйцах с монстрами из фильма «Чужой». Хотя всё это, разумеется, глупости. Но сейчас казалось вполне вероятным, что сумка зловеще зашевелится и из неё появится нечто, стремящееся выбраться наружу и единственным препятствием на пути к этому могу быть только я. - Только этого ещё не хватало… Прошептал я, почувствовав, как начинает немного побаливать сердце, а голова тяжелеет: - Никаких монстров. Я просто в гостинице. Снова. Зеркало отразило какое-то движение, и я некоторое время затаив дыхание смотрел в его глубины, стараясь успокоить себя и подтвердить, что это всего лишь ветер и занавески. Однако, как ни странно, самым страшным, что я видел, был собственный образ, застывший в какой-то неестественной скрюченной позе, со странным белым отсветом по коже и в широких спортивных трусах, на полосках которых вспыхивали необычные огоньки, казавшиеся тлеющими угольками. Разумеется, во всём были виноваты освещение и напряжение, и всё-таки в этом было что-то очень неприятное. Особенно в знакомом лице, осунувшемся и странно потемневшем. Но, наверное, самыми страшными здесь были губы, вытянутые в тонкую серую полоску и словно стремящиеся к тому, чтобы совершенно исчезнуть с поверхности лица. А как же тогда кричать? Разговор за стеной прервался и наступила зловещая пауза, немного вернувшая меня к действительности, и позволившая с трудом, но оторваться от зеркала. Я ощутил на лбу холодный пот и подумал о том, что неплохо было бы немного освежиться в ванной. Наверное, не просто всполоснуть лицо, а и, пересилив себя, постоять под ледяным душем. Это должно хотя бы немного привести в норму. Может быть. Впрочем, голову, понятное дело, внутри ничем не зальёшь. Только хорошими мыслями и эмоциями, которых сейчас не было. - Тогда в ванну. Хрипло произнёс я и закашлялся, услышав настойчивый стук в дверь. Сначала я подумал, разумеется, о Наташеньке, потом о разгневанных шумом постояльцах и, наконец, о вызванном ими администраторе гостиницы. Но было что-то ещё. Я внимательно вглядывался в дешёвую лакированную поверхность двери и, когда снова послышался стук, понял – в чём дело. Звук нёсся откуда-то снизу, но при этом он не походил на удары ногой. Впрочем, почему я так решил? - Это ты? Негромко спросил я, прекрасно зная, что слышимость в номере позволит Наташеньке или кто бы это там ни был, различить мои слова безо всякого труда. Ответом мне была тишина и новый настойчивый стук. - Я иду. Хорошо. Голос дрогнул, и, шагнув влево, я щёлкнул ключом в замке, несколько мгновений постоял, собираясь с силами и, наконец, приоткрыл дверь. Сначала я ничего не увидел, но, в следующее мгновение, не задумываясь опустился на колени, чтобы оказаться лицом к лицу с замершей в точно такой же позе Наташенькой. Её длинные волосы свесились вперёд, и я, качнувшись, упёрся в лицо девушки своим лбом, чувствуя прохладу, липкий пот и странную брезгливость. Зачем я это делаю? Сложно сказать. Пожалуй, я успел устать и мне гораздо проще плыть по течению событий, а не пытаться сделать что-то наперекор. Тем более, что думалось с трудом, а в таком состоянии, как показывает практика, лучше опрометчиво не дёргаться. Впрочем, наверное, здесь было и что-то ещё – словно подзабытое, но обязательное и способное что-то окончательно разрушить. Хотя ощущение того, что, в нашем случае, говорить о чём-то подобном, уже слишком поздно, пожалуй, приобрело окончательную и бесповоротную истину в тот момент, когда через какое-то время я услышал невнятный голос Наташеньки: - Привет тебе… Эта интонация была мне очень хорошо знакома по нашим частым в последнее время полётам в Крым. По какой-то причине, Наташенька была уверена, что в самолёте её обязательно укачает, что вызовет рвоту, от которой она, по её словам, может прийти в невменяемое состояние. Именно, чтобы, так сказать, не рисковать, она выпивала перед каждым полётом таблетку «Драмины» - вроде бы, безвредного и вполне действенного препарата. Однако, помимо него, Наташенька принимала множество других лекарств – в том числе, от прямо-таки хронического состояния простуженности. И, видимо, эта невообразимая смесь давала неизменно какой-то странный наркотический эффект – девушка вела себя, как пьяная, мгновенно засыпала и бесконечное число раз пробуждалась с громким вскриком дёргаясь всем телом. За чуть больше, чем два часа полёта до Симферополя, действие препарата выветривалось, но находиться рядом с ней всё это время было не очень приятно. Впрочем, разумеется, у каждого – свои причуды. Как-то на одном из рейсов я наблюдал женщину, весь полёт увлечённо раскачивающуюся на сиденье – так, по утверждению её сидящего рядом мужа, она избавлялась от страха перед самолётами. Однако, если учесть, что Наташенька начала летать только со мной, то подобный страх укачивания был всё-таки малообъясним. Для меня-то всегда самым весомым аргументом бывали прецеденты, да и то, далеко не во всех случаях. Впрочем, у каждого – свои фобии. - Ты… что тут? Снова пробормотала Наташенька, и, тряхнув копной волос, откинула голову назад. И я снова ясно увидел этот неприятный расфокусированный взгляд, словно смотрящий куда-то сквозь меня. Но, в тоже время, этой ночью в нём было что-то новое и гораздо более зловещее. Возможно, необычное освещение или моё уставшее восприятия делали своё дело, но мне показалось, что где-то в глубине её глаз мерцают нехорошие огоньки, словно переворачивающиеся невообразимым калейдоскопом. Обычно стянутый в прямую линию или широко улыбающийся рот выглядел каким-то развороченным, а концы пухлых, отсвечивающих серым, губ были устремлены большой дугой вниз. Они выглядели так, словно заняли своё привычное положение и уже не могли подняться, почему-то живо напомнив мне Ленинград и прямо-таки бесконечные мостики, которые мы с женой и сыном проплывали на небольшом катере, плотно укутанные неприятно пахнущими, но тёплыми пледами в промозглый пасмурный день лет шесть назад. - Как ты себя чувствуешь? Стараясь говорить спокойно и тихо, спросил я. - Плохо. Поговори со мной. - О чём? Давай. - Не имеет значения. Ты просто говори и всё. Иначе… - Что может случиться? - Страшное. Моё сердце… Наташенька с неожиданной силой ухватила меня за руку и дёрнула вперёд, заставив пошатнуться и чуть не упасть: - Вот. Чувствуешь? Оно сейчас убежит. Она прижала мою открытую ладонь к своей небольшой груди, под которой действительно очень быстро и, словно с каким-то надрывом, стучало сердце. - Да. Не беспокойся. Хочешь, я расскажу тебе сказку? - Нет. Лучше подними меня. Я кивнул и, кряхтя, встал сам, потянул за собой вверх девушку. Только сейчас я отметил – насколько сильно она похудела. Кожа и кости. Вообще-то Наташенька всегда была такой, очень напоминая школьницу, из-за чего у неё частенько просили показать паспорт при покупке сигарет и в клубах. Но сегодня это было уже нечто, живо напоминающее фотографии узников концлагерей. Впрочем, пожалуй, сейчас надо было думать вовсе не об этом. - А теперь возьми за руку. Меня. Пожалуйста. Наташенька стояла, чуть пошатываясь, и, вроде бы, пыталась сконцентрировать на мне свой затуманенный взгляд: - Только не уходи. Ладно? - Конечно, нет. Не волнуйся. Мы вместе. Решительно ответил я, и сжал холодные пальцы девушки: - Так чем займёмся? - Будем просто ходить. Тогда мне становится легче. Только ты говори обязательно что-нибудь. Иначе ничего не получится. - Может быть, скажешь – что случилось? - Нет. Мне так станет ещё хуже. Давай потом. - Ну, ладно. Тогда иди сюда. Посмотри. Я медленно подвёл девушку к зеркалу и прижался к ней: - Что ты видишь? На кого это похоже? - Плохо выгляжу. Да? Ты это мне хочешь сказать? - Нет. Это похоже на безумие. - Может быть. А тёмные круги под глазами – так у меня всегда бывает при месячных… Задумчиво произнесла Наташенька, чуть наклоняясь в сторону: - Просто невесёлая. Вот и всё. - Верно. Значит, просто нужно развлечься? - Да. Ну, или… Девушка резко повернулась назад и с силой ударила босой ногой широкую ножку кровати: - Ой! Как больно… она меня. - Что ты делаешь? Я поспешно наклонился и, обхватив Наташеньку за живот, отдёрнул в сторону: - Зачем ты так? - Думала, станет легче. Должно стать. Ответила она и скривилась, потирая нуждавшиеся в педикюре пальцы: - Нет. Так будет только хуже. Говори! - Я никогда не рассказывал тебе о глазах, которые я видел, когда долго был один? Я задумчиво усмехнулся, и передо мной снова замелькали бесконечные тёмные листья, разлетающиеся ледяным туманом брызг, и вывороченные детские площадки, словно странные станции в этой бесконечной гонке. На одной из них я тогда задержался, совершенно выбившись из сил и, ухватившись за край наклонённой карусели, осторожно присел на плоский широкий конец ледяного металла. Конструкция жалобно заскрежетала, чуть сдвинулась и я почувствовал, как холодная жижа течёт по моим штанам. В другой момент, это заставило бы вскрикнуть от омерзения, но сейчас казалось даже больше желанным. Чем-то, что придаст дополнительную нотку реализма тому безумию, которое, казалось, кружилось, концентрировалось вокруг и внутри меня. Да, что-то именно такое сейчас было прямо-таки необходимо. Но, вместо этого, я увидел только странные глаза, мелькнувшие в колышущемся на ветру густом кустарнике напротив. А потом они появились снова в другом месте. Может быть, в тот момент ещё больше диких, преследующих глаз находилось у меня за спиной или они даже ползли, двигались по траве и под землёй. Но я не стал оглядываться, а, замерев, постарался просто абстрагироваться от всего происходящего и привести в порядок мысли. Решение должно быть. Обязательно. И, конечно, я снова выберусь. Один. Большего, кроме себя, уже не потерять. - Хорошо. Ещё говори. Быстро закивала Наташенька: - Немного сумбурно получилось, но я всё поняла правильно. Не беспокойся. Я, оказывается, и не заметил, как сложил целый рассказ, сейчас с трудом вспоминая, что действительно что-то говорил. И только в этот момент понял, что те самые глаза, которые меня преследовали много лет назад и которые я так хотел считать просто плодом своего воображения, на самом деле, принадлежат именно Наташеньке. То есть, выходит, это было предсказание, или как ещё уместно назвать подобное? Что угодно, но только, разумеется, не совпадение. - Пошли. Нам надо двигаться. Я не могу стоять на месте. Это невыносимо. Наташенька дёрнула меня вперёд за руку, распахнула дверь номера и открыла свою так, что у нас получилась словно небольшая площадка с тремя расходящимися в разные стороны коридорами. Это создавало иллюзию какой-то странной отгороженности от Мира, и, в тоже время зыбкости нашего одиночества, которое может быть в любой момент грубо нарушено. Почему-то мне показалось необыкновенно важным сохранить её на протяжении всего того странного, что здесь происходит. Наверное, тогда, когда всё придёт в норму, можно было бы снова впустить сюда привычную реальность, как сквозь шлюзы. Но сейчас всё могло превратиться в трагедию, и происходящее, с точки зрения остального Мира, не могло показаться ничем иным, кроме того, что собой и являло – безумием. - Да. Хорошо. Только ты постарайся больше ни обо что не биться. Напряжённо ответил я, а потом, усмехнувшись, добавил: - Ну, или мы можем поиграть. У меня, знаешь ли, есть ремень с крокодилом… - Ты же шутишь? Да? - Разумеется. Думаю, немного смеха нам никак не помешает. - Да, наверное. Ты, самое главное, продолжай говорить и отвлекать! Наташенька сильно вздрогнула и мелко затряслась: - Смотри, что со мной происходит. Знаешь, что меня ещё беспокоит? - Нет. Скажи мне, сладкая. - Я не могу сходить в туалет. Никак. - Что же тебе мешает? - Даже не смею подойти к той двери. Меня охватывает жуткий страх. Тупой. Понимаешь? - Хорошо. Если хочешь, попробуй это сделать у меня. Вынужденно улыбнулся я, выдыхая: - Никаких проблем. Ты же знаешь. - Нет. Дело не в том – где. А в этом самом месте. - И что же с ним не так? - Ты ведь не понимаешь? Да? Лицо Наташеньки ещё больше перекосилось: - Я просто боюсь это сделать. Меня и на этом переклинило сегодня! - То есть, беспокоят туалетные монстры? Руки из унитаза и всё такое? - Нет. Просто не могу и всё. Пошли туда, по коридору! Мы протиснулись в зазор, образуемый двумя дверьми, и, миновав небольшую площадку, упёрлись в узкие лестницы. - Тебе же нравится, как я пою? Девушка всхлипнула и обхватила руками живот: - Да? Тогда слушай! Я хотел было сказать, что это не самая удачная мысль, учитывая время и место, но потом махнул рукой – пусть идёт всё так, как идёт. Это показалось даже забавным, особенно для человека, который всегда старался жить так, чтобы не беспокоить других. И, хотя, в данном случае, я занимался тем же самым, но и не препятствовал Наташеньке сделать как-то иначе. Впрочем, почему бы такую необычную ночь не разбавить чем-то новым и, может статься, красивым? Девушка сначала негромко, а потом всё больше увлекаясь, запела что-то на английском языке, которого я никогда не знал. И, хотя мотив показался немного знакомым – ничего большего сказать не мог. Кроме, пожалуй, того, что от всего происходящего или из-за этого самого пения у меня начала болеть голова и возникло острое желание, чтобы всё это, так или иначе, поскорее закончилось. Впрочем, нет – это, наверное, было бы всё-таки неправильным. Нужен какой-то логичный переход в привычный Мир, а не безумный прыжок туда. И, словно вторя моим мыслям, Наташенька вдруг прервала свою песню, и спросила: - Может быть, мне вызвать скорую? - Зачем? У тебя что-то болит? - Кроме ушибленной ноги – пока нет. Ну, приедут – пусть что-нибудь мне вколют. Так тоже можно развлечься, как думаешь? Не успел я ничего ответить, как девушка начала смеяться и побежала с неожиданной прытью вверх по лестнице, крича: - Не догонишь! А там, наверху, есть открытое окно! Ага? В моей голове живо возник образ того, как Наташенька увлечённо бежит и, сложив вытянутые вперёд руки, прыгает куда-то в пустоту, где мелькают дома и тёмное небо, невольно снова подумав о русалках и водной глади. Но последней в Симферополе не было – скорее, сознание наложило сюда образ набережной Севастополя, на одном из пирсов которой мы, кажется, совсем недавно смеялись, пили шампанское и встречали красочный закат. В какой-то момент мне тогда показалось, что вдали, на горизонте, резвится несколько дельфинов, которые, кстати, тоже весьма походили бы на вылетающий из окна гостиницы образ. Но почему снова эти русалки? - Нет, погоди! Слышишь? Ответил я и, начиная задыхаться, ринулся следом за Наташенькой. - Ну же! Догоняй! Иначе я уплыву! Насовсем! Её слова прозвучали в моей голове тяжёлым набатом и, в какой-то момент, перепрыгивая очередную крутую ступеньку, я вдруг почувствовал, что больше не могу дышать. Вот и всё – видимо, это был мой предел, до которого я благополучно добрался. И, слово подчёркивая, что это именно так и есть, в моём боку разлилась множеством уколов тянущая тяжесть, заставившая замереть на месте и просто стараться глубже дышать. - Что же ты там копаешься? Кирилл! Снова прозвучали эхом слова девушки, смешавшись с топотом ног, а потом, в какой-то момент, я обнаружил, что всё стихло. И это, пожалуй, лучше всего вернуло меня к реальности и призвало к необходимости действовать. Ведь стоять в неведении и, скорее, ожидать чьих-то воплей с улицы, чем тихих спускающихся шагов Наташеньки, было прямо-таки невыносимо. Хотя, если беда действительно случилась, поделать я здесь уже ничего не мог. Не так ли? Остаются только воспоминания для себя и последствия – для всего остального. Откуда-то сверху раздался смех, и я почувствовал, как мне на голову струится прохладная, с характерным болотистым для Крыма запахом, вода. Сначала у меня мелькнула мысль, что где-то прорвало трубу и теперь уж у посторонних точно появится повод вмешаться в происходящее. А потом что-то тяжёлое с громким шумом рухнуло мне на плечо, затрепетало и, соскользнув вниз, исчезло в проёме ступенек. И, тем не менее, я готов был поклясться, что видел живую рыбу. Хотя, уже через несколько мгновений, торопливо подняв голову и разглядывая видимую часть пустой лестницы верхних этажей, я вовсе не был уже так уверен. Да, что-то было. Но при чём тут рыба?! - Наташенька! Ты там? Неуверенно и хрипло произнёс я, с удовольствием убеждаясь, что дыхание восстановилось и я чувствую себя намного лучше: - Спускайся, пожалуйста, сладкая. Я тебя жду! - Фу, какой же ты скучный! Слабо подняться, да? Донеслось в ответ и смех резко оборвался: - Тогда приготовь свою руку! - Хорошо. Иди сюда! Я непроизвольно открыл перед собой ладонь и пошевелил пальцами, которые заметно дрожали, а на коже поблёскивали капельки пота или пролитой воды. Откуда она её вообще там взяла? Хотя, возможно, кто-то просто оставил бутылку или из-за дождей натекла лужа. Какое это имеет значение? А по поводу того, что в меня недавно полетело, разумеется, мы можем спокойно поговорить позже. Рыба? Как бы не так! Впрочем, нет ли там наверху какого-нибудь аквариума? Но, учитывая уровень гостиницы и буквально аскетичность местных интерьеров, пожалуй, это было очень маловероятно. И, тем не менее… Послышались быстрые шаги, и вскоре я увидел спускающуюся дёрганными прыжками Наташеньку, нелепо размахивающую руками и в любое мгновение способную потерять равновесие, так и норовя упасть с лестницы. А потом она как-то сразу обрушилась на меня вся, схватив за плечи, приблизившись практически вплотную к моему лицу, и что-то громко, надрывно запела по-английски. - Не так громко. Что ты делаешь? Я старался её успокоить, но она, неприятно ухмыляясь, старалась петь всё громче. В какой-то момент голос девушки начал срываться, а зрачки зловеще закатываться. И тут я сильно тряхнул Наташеньку и завопил: - Прекрати вести себя, как сумасшедшая! Очнись! Или останешься одна! Видимо, последние слова повлияли на девушку особенно отрезвляюще, и она резко замолчала, став выглядеть какой-то потерянной и жалкой. Мне вдруг остро захотелось нежно обнять её, прижать покрепче к себе, закрыть глаза и представить, что мы просто стоим на пляже, а всё остальное – плод нашего воображения. Страшилки, которым нет места в настоящей жизни. А разве это не так? Разумеется, теперь я вовсе не был в этом уверен, даже на фоне всех остальных странностей Наташеньки, к которым я успел уже более-менее попривыкнуть, хотя с некоторыми вовсе и не смириться. Где-то наверху громко хлопнула дверь и грубый мужской голос завопил: - Вы что? Совсем там обалдели?! Ночь на дворе! Люди спят! Потом раздалось несколько характерных щелчков замков и осторожные шаги. Видимо, это менее решительные, но тоже возмущённые гости решили выйти посмотреть – что здесь происходит. Наверное, в подобной ситуации я поступил бы подобным образом – не знаю, никогда не сталкивался. Но выяснять то, чем всё это может закончиться, не хотелось. - Тихо! Идём спустимся в твой номер и побудем там. Прошептал я, прижимая палец к губам Наташеньки, и, взяв её за руку, увлекая вниз: - Ты хочешь оказаться ночью на улице? К моему удивлению, девушка восприняла мои слова серьёзно и, кивнув, чуть ли не вперёд меня, проследовала к номерам, возле которых я, без особого удивления, увидел нерешительно застывшего администратора гостиницы. И как это он так неслышно умудрился подкрасться? - Доброй ночи! Вы беспокоите наших гостей. Я могу чем-то помочь? Вежливо осведомился он, показывая какой-то лист бумаги: - У нас есть правила, которые необходимо соблюдать. И одно из них… - Да, конечно. Приносим свои извинения. Пробормотал я, прерывая его: - Моей девушке стало плохо. Сейчас уже всё в порядке. Мы вернёмся в номер и больше никого не потревожим. Ведь так? Наташенька некоторое время внимательно разглядывала администратора, а потом решительно кивнула: - Ну, конечно же. Это у вас искусственная седина? - Что вы такое… - Ещё раз извините. Мы больше не причиним вам хлопот. Вмешался я, огибая застывшего в недоумении администратора, захлопывая дверь своего номера и махнув рукой девушке: - Всё, иди сюда. Спасибо вам. Наташенька что-то неразборчиво пробормотала и последовала в номер, а я, широко улыбнувшись, захлопнул дверь прямо перед вытянувшимся лицом администратора, и, словно ставя точку в нашей встрече, два раза повернул ключ в замке. - Я в туалет. Больше не могу терпеть. Ты посидишь тут? Необычно тонким голосом взвизгнула Наташенька и, не дожидаясь моего ответа, скрылась за тонкой, покрытой какими-то объёмными волнообразными зигзагами, дверью. Глядя на них, я невольно вспомнил, как шёл пару дней назад следом за полноватой девушкой с волосатыми ногами. Лёгкий ветерок трепал их, делая похожими на морские волны, но я почему-то вспомнил сейчас наш путь к Севастополю, огромную мелкую водную гладь, множество кранов и корабли. На фотографии всё получилось как-то не так масштабно, что ли, а в памяти застыла величественная и необыкновенная картина, которую даже не портили маячившие где-то далеко дома. Раздался шум открываемой из крана, а потом и душа, воды. Я подумал, что, в нашем случае это, пожалуй, уже лишнее. И, тем не менее, с облегчением опустился на узкую кровать, отметив, что, в отличие от моего номера, здесь висит вполне крымская картина с морем, чайками и кораблями, а не полуобнажённая девушка с тигром. - Если я выпью ещё успокоительного, проблем не будет? Как думаешь? Раздался натужный голос Наташеньки. - Давай попробуем, сладкая! Ответил я, и, чуть подумав, осторожно поинтересовался: - Всё в порядке? Мне не зайти? - Нет, нет. Уже практически всё! Я усмехнулся и подумал, что, пожалуй, впервые провожу ночь так своеобразно, и, как ни странно, это вызывает только беспокойство за девушку, но не отторжение. Впрочем, теперь наши перспективы отношений виделись мне как-то всё менее ясно. Раньше всё было, пусть и не так просто, как хотелось бы, но, по крайней мере, понятно и подразумевало, при взаимной заинтересованности, развитие. А теперь превращалось во что-то совсем не романтичное и деловое, а безумное и бытовое, приобретая оттенок уныния и некоей безысходности. И, хотя ничего трагического фактически не случилось, тем не менее, жить дальше, ожидая в любой момент беды, я не представлял возможным. Зачем мучить нас обоих? Но пусть пока всё идёт так, как было… За дверью громко заурчала вода, и, через минуту, появилась сияющая Наташенька, разведшая в стороны руки и выдохнувшая: - Ну, что же – я это сделала! - Молодец. Ты стала даже лучше выглядеть! - Да, наверное. Сейчас вот ещё… Девушка взяла в руки сумочку и долго перебирала там таинственно шуршащие упаковки таблеток. Потом выудила две жёлтые и, с громким хлюпаньем, давясь, запила их водой из пластиковой бутылки: - Ну, вот. Теперь я немого успокоилась, и… Наташенька протяжно зевнула и рухнула рядом со мной на кровать: - Теперь попытаюсь уснуть. - Хорошо. Раздеваться будешь? Тебе помочь? - Нет. Мне и так сейчас хорошо. А то вдруг ещё что-нибудь случится. - И то верно. Тогда давай я тебя укрою, сладкая… Одеяло оказалось на ощупь каким-то колючим, и я подумал, что очень даже хорошо, что девушка одета. Наташенька странно извернулась, поджала ноги, закрыла глаза и начала говорить: - Ты мне так помог. А представляешь – если я одна, то мы уже… Её слова перешли в лёгкое бормотание, а потом в равномерное посапывание, прерываемое всхлипываниями, всё больше разглаживающими, словно землетрясение, лицо девушки, делая его красивее, ближе и знакомее. Я некоторое время ещё сидел рядом, потом осторожно провёл рукой по спящей Наташеньке и, встав на ноги, медленно побрёл к стоящему у стены небольшому удобному креслу. Мог ли я оставить её в таком состоянии и уйти к себе в номер, как делал обычно? Конечно, нет. Даже заперев девушку. Что бы это поменяло? Ведь, по мере того, как произошедшие события начинали отдаляться, я всё яснее видел перед глазами образ подруги моего давнего друга, которая выбросилась из окна лет семь назад при весьма схожих обстоятельствах. Да, разумеется, в той ситуации я был совершенно не виноват, но, иногда возвращаясь мыслями к Софии, я полагал, что сделал непростительно мало для того, чтобы ничего подобного не случилось. Или это всего лишь судьба? Так же, как сидеть мне сегодня в этом кресле и ждать. Чего? Наверное, чтобы всё, наконец-то, было хорошо. А как это? Непростой вопрос. Здесь надо думать, вспоминать, размышлять и даже знать. И не только эти ответы, а и то – нашёл ли тот, кто кричал в ночи, дорогу домой, чтобы трудный путь закончился обязательно благополучно. Я переводил взгляд с неспокойно спящей и периодически вздрагивающей Наташеньки на балконное окно, видя, как светлеет небо и где-то совсем рядом начинает закипать новый будний день. Порывы ветра, вроде бы, доносили до меня запах рыбы, и, возможно, обратив на это более пристальное внимание, я уже сейчас сделал бы гораздо более правильные выводы о происходящем. Но нет – в голове роилось столько мыслей, что даже какой-то странный и неуместный в номере гостиницы предмет, очень похожий на рыбий хвост, выглядывающий из-под кровати, заставил меня отметить его лишь мельком. Между прочим. А зря. И, пока мои глаза измождённо и незаметно смыкались, погружая в короткий беспокойный сон, совсем рядом уже начинали происходить куда более странные и необъяснимые события, чем всё то, что случилось этой ночью. Но о них мне предстояло узнать только через четыре часа…
Глава
I
из
XV
Гольцов Кирилл
Симферополь, Севастополь, Москва и область июнь - август 2015 Copyright © Свидетельство о публикации в электронном СМИ № 215080300006 |
В августе 2015 года я завершил роман "Когда рядом русалки" (12,5
авторских листа) и продолжил пис