Роман "Вторя уходящим"

/ доступные ссылки выделены жирным шрифтом /

В июне 2012 года я закончил роман "Вторя уходящим" (13,5 авторских листа) и приступил к работе над произведением "Степень прерывания".

Книга расскажет о том, насколько опрометчивыми бывают данные когда-то несерьёзные обещания и к каким страшным последствиям они могут привести. Удастся ли героям романа вовремя это осознать и успеть исправить, чтобы бесконечная дождливая ночь сменилась долгожданным рассветом? Вы это обязательно узнаете, если прочитаете моё новое произведение.

Действие романа, написанного в апреле - июне 2012 года, происходит в несуществующей московской школе. Здесь я, по большей части, ориентировался на свою среднюю школу № 484, которую закончил в 1994 году, и воспоминания, так или иначе связанные с этим небезынтересным периодом моей жизни. Если какие-то имена или события произведения показались вам сходными с реальными, то, как принято говорить, это просто случайное совпадение.

Как и с предыдущими работами, поразмышляв над оформлением будущей обложки, я решил нарисовать иллюстрацию самостоятельно (уже установилась прямо какая-то добрая традиция). Её художественные достоинства по-прежнему весьма спорны, но, несомненно, смысл и ви'дение произведения автором здесь снова удаётся выразить в полной мере. Нажав на иллюстрацию вверху справа, вы можете рассмотреть рисунок намного подробнее.

Хочу поблагодарить вас за многочисленные отзывы о черновом варианте первой главы произведения, которая доступна ниже - в том числе, они очень помогут мне в написании нового романа "Степень прерывания".

_______________________________________________________________

Ознакомительная глава "Гости"

Я торопливо опустил тяжёлую сумку, успевшую порядком оттянуть руки, на отозвавшийся слабым скрипом паркет и застыл в коридоре, прислушиваясь к гулко стучащему сердцу. Заперев дверь, кажется, я оставил где-то в далёком прошлом всё то, что многие годы было моим настоящим, снова почувствовав себя маленьким одиноким мальчиком. Рука медленно потянулась к выключателю, но так его и не нажала - света из окон с улицы вполне хватало, чтобы хорошо различать знакомую комнату и таинственный изгиб коридора, который уходил вправо и терялся во мраке. На стенах плясали зловеще-увеличенные тени деревьев, словно топорща свои угловатые пальцы мне навстречу для дружеского рукопожатия или смертельных объятий.

- Нет, я уже взрослый.

Прошептал мои губы, но ожидаемого чувства уверенности слова не принесли. Получилось даже наоборот - они лишний раз подчеркнули, что всё по-прежнему: я один, боюсь и разговариваю сам с собой, пытаясь приободрить. Наверное, так и есть. Только, в отличие от давно минувшего детства, я совсем не беспокоился о компании хулиганов с соседнего двора, полученной в школе двойке или что скажут родители, если вернутся домой, а я не приготовил ужин. Хотя сейчас, настороженно прислушиваясь к шуму, доносящемуся с улицы сквозь старые двойные деревянные рамы, почему-то очень трудно было исключить, что все проблемы, которые, как ни странно, вовсе не перестали казаться важными, снова обрушатся на меня только за то, что я сам пошёл на очевидную провокацию и вернулся. Впрочем, разве речь идёт о моём собственном выборе? Именно обстоятельства чаще всего жёстко диктуют нам условия, и в человеческих силах только как-то под них подстроиться, пусть частенько выдавая свои действия за борьбу и даже героическое преодоление неизбежного.

- Нет, я не хотел быть здесь снова.

Прошептал я и, нагнувшись, начал распутывать шнурки, но, в какой-то момент замер, и медленно поднял голову. Мне показалось, что из мрака коридора, подталкиваемый тенями от зловещих веток деревьев, ко мне медленно и неизбежно приближается кто-то страшный, с нетерпением ожидавший меня здесь долгие годы. Да, как давно мне не приходилось испытывать ничего подобного. А ведь я наивно полагал, что подобное навсегда осталось в далёком прошлом, и ещё подтрунивал над женой, когда она звала меня в ванну, чтобы вытереть при мне волосы, неизменно поясняя, что сильно боится скрыться под махровым полотенцем, тем самым, позволив безнаказанно наброситься на неё чему-то ужасному. Разумеется, это происходило после того, как она смотрела какой-нибудь очередной и, по большей части, дурацкий фильм ужасов, к которым была неравнодушна, а потом неизменно чего-то боялась. Я как-то поинтересовался у неё - зачем она так делает и получил неожиданный, но прямо-таки философский ответ:

- Чтобы лучше прочувствовать, насколько у нас с тобой всё хорошо.

При этом глаза жены светились неподдельной радостью и искорками продолжающего таиться в глубине беспокойства. А я, как она просила, стоял рядом со стиральной машинкой, смотрел, как тщательно вытирает Эмма свои длинные волосы и думал о том, что, если закрыть глаза, то, вполне возможно, она действительно исчезнет, схваченная кем-то из глубин своего сознания. При этом я невольно чувствовал себя самым настоящим героем, который бесстрашно оберегает покой прекрасной дамы, готовый в любой момент выступить на её защиту. Почему мне лезли в голову подобные мысли? Наверное, я всегда считал, что фильмы ужасов влияют на меня тоже не очень хорошо. Но сейчас, вернувшись в квартиру родителей, мог дать гораздо более определённый и, наверное, правильный ответ - это шло из детства.

- Есть здесь кто-нибудь?

Хрипло спросил я и, кажется, был готов услышать чей-то заведомо зловещий ответ, но с кухни раздался только гул заработавшего холодильника, который я частенько отключал в детстве, когда делал перезаписи аудиокассет на магнитолах, чтобы на плёнке не осталось характерного треска. Родители неизменно ругали меня по этому поводу и, конечно, я их прекрасно понимал, но, в то же время, и смонтировать очередной сборник песен хотел качественно и без дефектов. Впрочем, сейчас, в век дисков, об этом, пожалуй, можно уже и не вспоминать.

Постояв какое-то время, и с удовлетворением отмечая, что сердце стало биться ровнее, я снова нагнулся и, развязав шнурки, осторожно отставил ботинки к стене, стараясь не попасть на плинтус. Это была ещё одна привычка из детства, которую, казалось, я забыл, но, попав в обстановку, где когда-то она считалась обязательной для безоговорочного исполнения и доведённой до автоматизма, невольно действовал точно так же. Интересно, сколько ещё всего сидит внутри нас из давным-давно позабытого, но оживающего буквально на глазах, когда этому способствуют обстоятельства? Даже страшно подумать о таком коме неопределённости и, так сказать, базовых вещей, которые, без сомнения, могут обладать столь разрушительной силой, что спокойно сметут с пути всё, что я смог надстроить в зрелом возрасте. Но, пожалуй, главной здесь всё-таки была неопределённость. Та же самая, что и страх перед кем-то в квартире, которого я никогда не видел и, наверное, именно поэтому, ужасался настолько сильно. А ведь, стоит признать, что встреть я однажды домового, чёрта или подобного необыкновенного персонажа – наверное, несмотря на изначальный испуг, очень быстро, как все дети, с этим примирился бы и спокойно жил дальше. Просто логично включил бы это явление, совершенно неудобоваримое для взрослого, в своё мальчишеское мировоззрение. Что может быть проще и естественнее? Вот только с возрастом, конечно, всё далеко не так просто.

- Перестань говорить сам с собой. Это плохой признак.

Прикрикнул я на себя и тут же болезненно съёжился от долетевшего из ванной искажённого эха. Тем не менее, я заставил себя шагнуть вперёд и медленно достигнуть места, где коридор уходил направо в сторону кухни. Оттуда лился, кажется, физически ощущаемый мрак, гораздо худший, чем просто темнота, и я, как когда-то, протянул руку, попытавшись его потрогать и мягко отпихнуть в сторону. Пусть я стал взрослым, но нам снова было никак не по пути. Разумеется, как и раньше, у меня ничего не вышло, а расставленные пальцы нелепо застыли в зияющей пустоте, беззащитные и готовые неминуемо подвергнуться чьему-то нападению, как и свесившаяся с кровати рука. Ведь там, снизу, или во мраке коридора, вполне может оказаться тот, кому вовсе не положено здесь быть. А почему бы и нет?

Удивительно, но переступив порог квартиры, где я не был уже больше двадцати лет - даже и не верится, мне снова пришлось столкнуться со всеми мыслями и фантазиями мальчика, которого, вполне возможно, я знал вовсе не так хорошо, как думал до недавнего времени. Сейчас, наверное, именно тот подросток превратился для меня в олицетворение самого зловещего образа, который, вроде бы, кажется знакомым, но постоянно, буквально на глазах, меняется и тем самым заставляет чувствовать ужас и смятение. Хотя, как правило, нам редко выпадает возможность отступить назад и снова взглянуть на окружающий Мир глазами ребёнка. Но только не в моём случае сейчас - ведь именно там и подстерегает, кажется, основной ужас, который, присев на корточки и спрятавшись за шкафом, вполне можно разглядеть гораздо подробнее, чем того хочется.

- Кто не спрятался - я не виноват.

Я ещё раз попытался приободрить себя и даже усмехнуться, пусть выходило, очевидно, совсем не так хорошо, как хотелось бы. Тем не менее, через какое-то время, это позволило мне снова двинуться вперёд, и чернота сразу же перестала быть полной, рассыпавшись калейдоскопом бесчисленных теней. А ярко освещённое огнями улицы окно, словно магнитом, притягивало меня и как будто настойчиво просило заглянуть в него, убедясь, что всех этих лет разлуки не было вовсе. Заброшенная стройка, пара «хрущёвок» и небольшая покосившаяся церковь – всё так же здесь. А как же могло быть иначе? И, поддавшись импульсу, словно стараясь спасти себя от этого наваждения первым же подвернувшимся способом, я стремительно побежал к окну, чуть задев холодильник и слыша, как с шуршанием падает на линолеум один из прилепленных к нему магнитов. Но это не имело никакого значения — мои пальцы излишне крепко, словно за спасательный круг, вцепились в широкий деревянный подоконник, а за окном, разумеется, я увидел именно то, что там сейчас и должно быть — большой торговый центр и четыре высоченных дома, подмигивающих мне откуда-то из глубин чёрного неба яркими красными огнями.

Почему же, всего мгновение назад, я был практически уверен, что ничего этого снова нет? Опять эти глупые детские страхи или всё-таки гораздо более серьёзные взрослые? Что случилось бы, увидь я сейчас реальность двадцатилетней давности? Наверное, прежде всего, в ночи спящего дома раздался бы мой истошный крик, потом я распахнул бы, возможно, разбив стекло, окна и попытался понять — не наклеил ли какой-нибудь шутник сзади старую картинку. А, убедившись, что всё на самом деле так и это невозможно, наверное, было бы очень сложно удержаться от того, чтобы не прыгнуть в это самое прошлое, которое таким необыкновенным образом явилось мне и приглашает снова стать молодым, здоровым, полным планов и надежд на, несомненно, самое светлое будущее. А тот факт, что сейчас я его, конечно, знал, пожалуй, заставлял ещё больше желать исключительно детской неопределённости и ожидания чуда.

- Страшный интерес порождает безумие.

Сказал я старому окну, и всему тому, что за ним было, немного расслабив пальцы и чувствуя почему-то лёгкое разочарование. Что же, теперь, наверное, стоило всё-таки, пересилив себя, включить свет и попытаться отогнать все эти мрачные образы из прошлого. Хотя потом, разумеется, будет очень сложно убедить себя его выключить, а спать при свете я как-то не привык, возможно, чувствуя себя ещё более беззащитным. Ведь темнота, несомненно, не только позволяет притаиться и подкрасться незамеченными самым ужасным монстрам, но и нам, в свою очередь, спрятаться от них и надеяться, что мы с ними видим окружающее одинаково. А если это не так? Тогда остаётся просто уповать на удачу и верить, что всё обязательно будет хорошо. С этой стороны, конечно, беззащитно лежать в центре ярко освещённой комнаты, было бы верхом опрометчивости и даже безумия. Точно так же, как и включать ночник на столике рядом, давая возможность чудищам прятаться, тесниться вокруг, оставаясь невидимыми, а самому представлять замечательную мишень, чтобы следить за каждым моим действием и позволить, улучив самый благоприятный момент, наброситься и разорвать.

Я медленно повернулся и убедился, что отсюда коридор выглядел вовсе не таким страшным, даже несмотря на то, что вокруг было гораздо больше теней от топорщащихся и судорожно раскачивающихся веток.

- Всё, пока достаточно. Никаких чудовищ нет.

Прошептал я, и, шагнув к стене, щёлкнул выключателем. Но свет не загорелся, а моя рука, задрожав, кажется, была не в силах пошевелиться. Неужели всё обесточено или перегорела лампочка? А, может быть, её кто-то нарочно выкрутил или разбил, зная, что я возвращаюсь именно сегодня? Однако, к счастью, начавший становиться всё ярче свет от люстры, не дал мне возможности вдоволь помучить себя очередной порцией страхов, а напомнил лишь о том, что родители установили на кухне новый тип «долгоиграющих» ламп, которые загорались с задержкой. Вот и всё — простое и замечательное объяснение, которое, конечно, очень уместно в ярком свете а, ещё лучше, в окружении множества людей, но никак не глубокой ночью, в атмосфере старых стен, закопошившихся воспоминаний и начавших оживать детских кошмаров.

Раздался резкий звонок в дверь, и я прирос к месту, ощущая, как быстро дрожат и подгибаются ноги. Кто это может быть? Так недолго и стать законченным неврастеником. Не предчувствуя ли такое развитие событий, я так долго избегал поездки сюда? Мой взгляд скользнул мимо большого настенного календаря с изображением красивых островов на фоне восхода или заката солнца, где в феврале почему-то был указан тридцать один день, упершись в чёрные стрелки часов на белоснежном циферблате. Большая приближалась к двенадцати, а маленькая уже достигла двух. Или они идут неправильно? Я никогда не мог сказать наверняка из-за отсутствия секундной стрелки и необыкновенно тихого хода часов. Помнится, когда они появились у нас на кухне, то я несколько раз подставлял табуретку, забирался на неё и, только приложив ухо к неприятно-шершавому пластику, улавливал, словно эхо, далёкий ход механизма. Или, скорее, даже чувствовал будоражащую вибрацию. Однако, шли часы сейчас или нет — не имело особенного значения. В любом случае, за окном была ночь и здесь меня после двадцатилетнего отсутствия, разыскивать здесь точно было некому. Тогда в чём может быть дело?

Я громко сглотнул и услышал второй раскатистый звонок. Может быть, это какие-нибудь наглые продавцы или банальная ошибка? Хочется верить, чтобы только не открывать. Тем не менее, продолжать стоять здесь и бояться, представлялось совсем уж странным и нежелательным решением, и я неожиданно испугался, что тот, кто потревожил меня, передумает и уйдёт, оставив на целую ночь в мрачных сомнениях и метаниях. Нет, уж лучше в таких делах иметь полную ясность, пусть это и кажется страшным — томительная неопределённость способна лишь усугубить всё то негативное, что я и так остро ощущал в этой квартире. Пожалуй, это даже началось с того момента, как я вышел из метро и направился в сторону дома пешком, готовый потратить, даже ночью, лишние полчаса, но, зато, немного освежиться и оттянуть момент встречи. Да, и это, несомненно, звучало совершенно по-детски или глупо, но, тем не менее, являлось правдой, которой было невозможно сопротивляться. А я и не делал таких попыток — просто шёл вперёд, невольно подмечая, как многое изменилось вокруг к худшему в некогда столь хорошо знакомом месте, да ещё и усугублённое темнотой. Возможно, это не имело никакого значения, однако, в какой-то момент, у меня создалось неприятное ощущение того, что я следующий. Большая часть прошлого, даже такая, кажущаяся вечной, как дома, сгинула, словно длинная очередь в никуда, привычно стоявшая передо мной и казавшаяся нескончаемой. И вот, теперь неожиданно пришла пора мне оказаться в ней первым, со смирением ожидая того же самого. И, как не убеждал я себя, что всё это глупости, и, наверное, даже обыкновенная ностальгия, убедительности здесь явно не хватало. В подобных сметённых чувствах, я и добрёл до квартиры. Стоит ли теперь удивляться, что теперь я испытываю все эти страхи и неадекватно реагирую даже на обыкновенную лампочку или звонок в дверь? Ведь большинству людей, несомненно, нужно так мало, чтобы их хрупкое душевное равновесие серьёзно нарушилось, а я, видимо, и был как раз одним из них.

Сорвавшись с места, размашистыми шагами, я ринулся по коридору, прося про себя кого-то Свыше, чтобы тот, кто стоит сейчас за дверью, оказался банальным продавцом или даже каким-нибудь сектантом, фанатично распространяющим в такое неуместное время свою духовную литературу. Резко затормозив у двери, я грустно посмотрел на старый затёртый дверной глазок. Помнишь меня? Наверное. Но я вдруг почувствовал, что и сейчас, как прежде, не в силах заставить себя заглянуть в его грубо искажающие действительность внутренности. Нет уж, лучше встретить то, что меня ждёт живьём, чем перепугаться ещё больше из-за тех оптических иллюзий, которые может создать дверной глазок. Кроме того, может статься, что кто-то загородил его пальцем или просто нет света на площадке. Но ведь он был? Я задумался и, как ни удивительно, не смог вспомнить, но, вроде бы, попал ключом в замочную скважину безо всяких проблем. Но разве это о чём-то говорит? Всё-таки интересно устроена наша память — какие-то моменты из далёкого прошлого являет нам, как сегодняшний день, а то, что произошло всего несколько минут назад, представляется отделённым от нас годами и сложно воспроизводимым.

Я, с замиранием сердца, повернул засов и, выжав вниз холодную латунную ручку, которую когда-то ошибочно закрепили обратной стороной, медленно открыл дверь. На пороге стояла, переминаясь с ноги на ногу, странно знакомая женщина в обыкновенном домашнем халате и со множеством заколок в зачёсанных вверх чёрных волосах. Она неуверенно смотрела на меня и, кажется, была слегка удивлена и озабочена тем, что ей кто-то открыл. Я же, в свою очередь, вобрав в себя этот образ, сразу же сделал вывод, что это соседка и наверняка у родителей что-то протекает в ванной или туалете. Иначе, зачем приходить в такое время? Не поздравить же меня с благополучным возвращением домой после столь долгого отсутствия?

- Кирилл? В самом деле?

Её неуверенный голос дрогнул и перешёл в хрип:

- Это ты?

- Да, верно. А кто вы?

- Женя.

Я некоторое время смотрел на гостью, потом покачал головой и вынужденно улыбнулся:

- Прошу прощения — что-то смутно мелькает в голове, но никак не могу вас вспомнить.

- Мы вместе учились в школе. Я тогда ещё носила очки.

- А... Так это ты?

Пробормотал я, сразу же вспомнив толстую, вечно кричащую девушку, от которой редко хорошо пахло, но это не мешало ей быть абсолютно уверенной, что все, без исключения, не имеют своего мнение, а остро нуждаются в её интеллектуальной помощи. Женя готова была всю перемену «учить жизни» и «разжёвывать» совершенно очевидные вещи, а когда нечто происходило дальше, неизменно взывала к окружающим «быть свидетелями», что именно так она предсказывала. Честно говоря, я не помнил ни одного из её пророчеств, зато был немало удивлён, когда у неё, практически перед «последним звонком» появился весьма респектабельный кавалер, который, похоже, обладал ещё и уникальным терпением. Конечно, каждому — своё, однако, обсуждая эту тему с одноклассниками, мы никак не могли понять — как же так получилось. И вот, оказывается, кто пришёл поприветствовать меня поздней ночью, словно действительно не было этих двадцати с лишним лет, завтра нужно снова идти в школу, а Женя посчитала себя прямо-таки обязанной напомнить то, что я прекрасно знал и без неё. Разумеется, с тем корыстным расчётом, чтобы на следующий день всем «раструбить», что, если бы не она, я непременно всё забыл бы. При этом, понятное дело, не потрудившись представить каких-либо доказательств или имевших место ранее прецедентов. Всё это, в общем-то, понятно, но что она делает здесь и сейчас?

- Да, это я.

Со вздохом облегчения кивнув головой, ответила Женя и как-то заигрывающе заглянула через меня в квартиру:

- Ты спал или как?

Я подумал, что надо быть полной дурой, чтобы вообразить вскочившего с постели человека, который полностью оденется, да ещё и напялит сверху куртку, чтобы просто пойти открыть дверь. Однако, решил всё-таки выяснить — что нужно давней знакомой, поэтому спокойно ответил:

- Нет, только что приехал.

- Понятно. Ну, ладно...

Женя сделала неопределённый жест и кивнула в сторону лестницы:

- Тогда я пойду. Или как?

- Погоди. А зачем ты приходила-то?

- Ты будешь, наверное, смеяться, но не знаю.

- То есть, как это? Ты имеешь привычку просто так ходить по дому и звонить людям в двери в такое время?

Я оказался несказанно разочарован и чуть отстранился, начиная подозревать, что у бывшей одноклассницы просто «поехала крыша». Впрочем, вряд ли она вообще когда-нибудь была в этом плане здоровой.

- Нет, конечно. Ты какой-то странный.

Густые брови Жени удивлённо приподнялись:

- Просто меня что-то потянуло сюда. Как можно это не понять?

- Извини, но это действительно сверх моих сил.

Немного раздражённо ответил я.

- Что же, тогда...

Снизу гулко хлопнула входная дверь, и послышались тяжёлые шаги по лестнице, за которыми последовала негромкая песня. Я уже хотел было остановиться на том простом факте, что, после моего отъезда, в доме много чего поменялось в сторону странностей и, пожалуй, от этого места стоит продолжать держаться подальше, когда замер в растерянности и с ощущением нарастающего радостного трепета. Несомненно, я безошибочно узнал голос и даже мог про себя допеть куплет одной глупой, но удивительно прилипчивой песенки, почему-то ассоциирующейся у меня с Сергеем Минаевым:

- Если дверь я не запру, то к утру опять умру.

Женя повернулась и тоже, кажется, ожидала ночного гостя.

- Ого, Кирилл!

Послышался знакомый бас и Фёдор, собственной персоной, стремительно вбежал на площадку, протягивая ко мне руки:

- Привет, очень рад тебя видеть. А это кто?

- Здравствуй. Женя. Ну, помнишь, из школы?

Растерянно ответил я и тут же спросил:

- Погоди, так ты здесь не живёшь?

- Нет, конечно. Я, друг, давным-давно обитаю в Подмосковье. Эх, знал бы ты, как там замечательно отдыхаешь ото всей этой столичной суеты. И, хотя путь неблизкий, но, поверь, оно того явно стоит.

- Понятно. А зачем ты сейчас приехал сюда?

- Ты только не смейся, но сам не знаю. Сидел дома, готовился ложиться спать, а тут вдруг вспомнил о тебе, и так захотелось увидеться, что не вытерпел и примчался сюда. Можешь считать это глупостью или безумием, но говорю, как есть.

Фёдор развёл в стороны руки, в одной из которых был зажат мотоциклетный шлем, словно извиняясь и кивнул:

- Очень рад, что моё желание исполнилось.

- Знаешь, это очень даже забавно. Я буквально только что приехал сюда после длительного отсутствия, и уже появилось два неожиданных гостя, которые, по их словам, решили навестить меня «просто так».

Задумчиво сказал я, почему-то ожидая, что Женя с Фёдором быстро переглянутся и тем самым выдадут себя. Розыгрыш! Ведь проще всего было объяснить всё происходящее банальным сговором. Однако, почему-то, с каждым мгновением, я всё меньше в это верил. Более того, как ни странно, я с ужасом начинал ощущать, что, помимо неизвестных, но предполагаемых монстров в своей квартире, я, похоже, с нетерпением ожидал именно чего-то подобного и теперь, когда это происходит, почувствовал себя гораздо спокойнее и увереннее.

- Как бы там ни было, у меня такое ощущение, что это замечательный повод всем нам зайти и отпраздновать чудесную встречу!

Бодро воскликнул Фёдор, но, похоже, он тоже был немного сбит с толку:

- Гостей-то принимаешь?

- Да, конечно. Проходите.

После некоторого колебания, я отстранился от двери и, протянув руку, щёлкнул выключателем, щурясь от залившего всё вокруг ярко-жёлтого неровного света:

- Только, знаете, я гостей особенно не ждал, поэтому, боюсь, угощать придётся весьма условно. По дороге я купил воды, нарезку, батон белого хлеба к чаю – вот, пожалуй, и всё. Может быть, что-то отыщется в холодильнике, но не уверен.

- Ладно, с этим как-нибудь разберёмся. Не парься.

Кивнул Фёдор, а Женя, несмотря на то, что явно похудела, но снова так же суетливо, как в школе, протиснулась в коридор и затараторила:

- Я могу сбегать домой и кое-чего принести. Много не обещаю, но это лучше, чем ничего. Мальчишки – одно слово! Только вначале давайте всё же посмотрим — а что же есть?

Неожиданно по коридору полилась красивая музыка, и я почему-то первым делом заглянул в комнату, но Фёдор тут же начал энергично ощупывать свои карманы и, бросив на полку мотоциклетный шлем, извлёк сотовый телефон:

- Да... уже здесь.

Он как-то очень живо закивал мне на трубку, словно речь шла о человеке, которого мы ждали и удивлялись непредвиденной задержке, но вот он, наконец, объявился:

- Купил? Вот молодец. Давай, ждём, конечно.

- Прости за любопытство, но кто это?

Удивлённо поинтересовался я, полагая, что, прежде чем кого-то приглашать домой к моим родителям, стоит всё-таки, наверное, сначала согласовать этот вопрос. Впрочем, если верить словам Фёдора о порыве примчаться ко мне, этот телефонный разговор не очень-то вязался с версией гостей, поэтому я с нетерпением ожидал ответа друга, с которым мы не виделись практически со дня окончания школы. Его родители, военные, неожиданно уехали куда-то далеко на Север, и сын последовал за ними. Мы обменялись несколькими письмами, а потом связь между нами прервалась насовсем. Наверное, так очень часто и бывает — как говорится, с глаз долой, из сердца вон. И, хотя это обычно говорят больше, применительно к любви, пожалуй, подобное можно назвать справедливым для очень многих ситуаций.

- Да ты его знаешь лучше меня.

Несколько натянуто рассмеялся Фёдор:

- Ну, что, пригласишь в комнату?

- Конечно, проходите.

Кивнул я и посторонился, пропуская гостей, при этом невольно отметив, что Женя даже не поинтересовалась — не нужно ли сменить тапочки, в которых она ходила по лестничной клетке, на какую-нибудь другую обувь. Впрочем, квартира всё равно нуждалась в уборке, поэтому, наверное, это и не имело никакого значения.

- А здесь мало что изменилось.

Фёдор размашисто плюхнулся на кровать и откинулся назад, упёршись курчавыми волосами в висящий на стене ковёр:

- Так вот, мне звонил Максим.

- И кто же это?

Я старался сохранять вежливый тон, но невольно напрягся.

- Мы с ним познакомились года два назад. Случайно. А потом, как-то разговорившись, выяснили, что он хорошо знаком с тобой.

- Честно говоря, не припомню такого.

- У него небольшая фирма по программированию разных платформ. Название – такое изысканное французское словечко, но я его сейчас точно не вспомню.

- Кругом всё иностранное. Только и можем, что копировать.

Назидательно произнесла Женя, а я помедлил и неожиданно понял — о ком говорит старый друг. Ну, конечно — тот странный рыжий маленький человек, в неестественно-больших очках, который хотел взяться за один из моих проектов, но так, в итоге, дело и закончилось ничем. Он приезжал к нам в офис, до хрипоты обсуждал нюансы технического задания, и рвался поскорее приступить к работе, а потом неожиданно исчезал на несколько недель. В итоге, учитывая сжатые сроки проекта, мы передали его на исполнение другой конторе, а этот Максим ещё не меньше квартала периодически объявлялся по телефону или электронной почте с невнятными намерениями, которые я трактовал однозначно — отслеживал, нельзя ли попытаться принять участие в чём-то ещё. Потом наши контакты прекратились совсем и больше я ничего о нём не слышал. И вот, оказывается, Максим считает себя чуть ли не моим другом и, сломя голову, мчится зачем-то ночью, чтобы увидеться.

- Вижу по глазам, что вспомнил. Так вот, он на машине — уже закупил полный багажник продуктов и скоро к нам присоединится. Считай, вопрос со столом и решён. А ты беспокоился.

Продолжал Фёдор и в его голосе послышалось вожделение:

- Эх, славно посидим. Ведь столько лет не виделись – страшно даже и вслух сказать. Когда-то легко произносили, что какое-то событие произошло год или два назад, а теперь и десять или двадцать лет звучат вполне естественно и привычно.

- А вы что, так тесно общаетесь с Максимом?

Осторожно поинтересовался я, стараясь прикинуть про себя — только мне кажется всё происходящее очень странным, или кто-то ещё разделяет такое мнение? Наверное, нет — в противном случае, никто бы не приехал сюда с непонятной целью в два часа ночи. Конечно, это непонимание давило, однако, пожалуй, сейчас я бы и сам с удовольствием посидел за столом и поболтал ни о чём со старыми знакомыми, лишь бы не оставаться здесь одному и пугаться теней. Но, в любом случае, это, конечно, ничего не объясняло.

- Нет, разумеется. Забавно — ты спросил, а я только сейчас сообразил, что мы не созванивались в течение, наверное, года. И тут Максим объявился, как ни в чём не бывало. Но мне это почему-то не показалось странным или ещё что-то такое.

- Со мной он проделывал то же самое.

Кивнул я, и, присев за пошатывающийся стол, спросил:

- А откуда он знает адрес моих родителей?

- Ну, так вы же с ним знакомы.

- Да, ты прав.

Про себя я прибавил слова «глупый вопрос» и обратился к Жене:

- Так что? Раз уж ты так любезно зашла ко мне в гости, то, давай, рассказывай — как у тебя и чего по семье, делам и прочему?

- Как будто ты не знаешь.

Женя выпятила нижнюю губу и стала до ужаса похожа на ту неприятную девушку, которую я хорошо знал когда-то в школе:

- Или хочешь позлорадствовать?

- И в мыслях ничего такого нет. Мы же не виделись, почитай, больше двадцати лет.

- Вот-вот. Но слухи доходят быстро, особенно неприятные. Это факт.

Гостья задумчиво теребила тюль на окне, и я невольно про себя отметил, что её, при первом же удобном случае, стоит забросить в стиральную машинку, так как серый цвет явно не походил на естественный:

- Кажется, что можешь сказать человеку нечто потрясающее, а потом оказывается, что он не просто от кого-то это случайно знает, так ещё и всё ему переврали. Разумеется, кто же говорит хоть что-то хорошее о других? Есть, конечно, иногда такое, но подобные примеры можно сосчитать по пальцам одной руки, да и то, если они не смазаны чем-то жирным и пальцы второй с них не соскальзывают.

Я попытался «переварить» услышанное, потом помотал головой, сбрасывая с себя дурноту, и повернулся к Фёдору:

- Давай-ка лучше ты.

- А со мной-то, что не так?

Кажется, Женя готова была расплакаться, и я почувствовал лёгкий укол вины:

- Можно вот так просто спросить и, не дожидаясь ответа, проигнорировать?

- Нет, конечно. Просто ты, вместо того, чтобы сказать – что и как, начала снова, видимо, по давней школьной привычке, читать какие-то глубокомысленные, трудно понимаемые и явно имеющие мало отношения к вопросу вещи.

Пожимая плечами, ответил я:

- Извини, мне на самом деле не хотелось тебя обидеть.

- А ты не особенно-то изменился.

С упрёком и разочарованием сказала Женя:

- Пожалуй, мы не так уж сильно взрослеем, как кажется со стороны.

- Вот это — точно.

Подключился к нашему разговору Фёдор, и я бросил на него благодарный взгляд:

- До сих пор чувствую себя эдаким раздолбаем. И мой мотоцикл, смею вас уверить, этому прямо под стать. Как ещё в школе завёлся во мне какой-то моторчик, так до сих пор и зудит без остановки. Ты, Кирилл, ничего такого не ощущаешь?

- Может быть.

Неопределённо ответил я, с удивлением понимая, что даже в такой элементарной вещи, как обменяться новостями из произошедшего за два десятка лет, мы испытываем совершенно невероятные трудности. Стоит ли продолжать в таком случае настаивать на своём? Наверное, всё-таки нет, тем более, что не особенно-то меня всё это и интересует. Обычно людей не надо «расталкивать», чтобы погрузиться в водопад воспоминаний, а, раз уж сейчас это явно не так, то, видимо, на то есть какие-то весомые причины, причём, что тоже странно, как со стороны Жени, так и Фёдора. Может быть, они даже пробовали вместе жить? Это предположение неожиданно сильно рассмешило меня и друг детства, гоготнув «за компанию», с интересом уставился на меня:

- Что такого смешного? Нам тоже стоит знать?

- Нет. Я просто...

Дверной звонок задребезжал, потом снова, и вдруг слился в непрерывный надрывистый хрип, словно кто-то с другой стороны улёгся на него. И это в третьем часу ночи! Интересно, что мне потом скажут соседи? Вряд ли кому-то в удовольствие иметь такого шубутного соседа. Сегодня он соберёт у себя ночью компанию, завтра начнёт включать на весь дом караоке, потом потекут пьяные драки и, понятное дело, каким бы ни было продолжение, для соседей картина грядущего представляется достаточно ясно. И, в тоже время, что я могу тут поделать? Я никого не приглашал, да и вообще не очень склонен к подобным мероприятиям, тем более, глубокой ночью. Однако, получается именно так, как есть.

- Кто-то уснул на звонке.

Неприятно хмыкнула Женя, а я, быстро встав, пошёл открывать дверь, за которой, кто бы сомневался, стоял раскрасневшийся Максим:

- О! Кирилл! Как жизнь?

- Хорошо. Ты чего так звонишь?

- Кто? Как? Ты не переутомился? Видимо, нужен кто-то, чтобы за тобой присматривать, а то так и до беды недалеко. Но сегодня этим займёмся мы. Даже и не вздумай сомневаться.

- Ладно. Проходи.

Максим еле протиснулся в дверь, обвешанный массивными шуршащими пакетами и, свалив их в угол позвякивающей кучей, выдохнул:

- Фу. Еле допёр. А багажник-то у меня, оказывается, вместительный.

- Давай помогу.

В коридоре появился Фёдор:

- Куда их, Кирилл? На кухню?

- Да, пожалуй.

Растерянно кивнул я, а, тем временем, Максим успел скинуть свои длинноносые туфли, отделанные по краям причудливым металлическим кантом с неразборчиво выгравированными надписями, и уже тепло здоровался в комнате с Женей:

- Очень приятно. Я друг Кирилла.

В этот момент мне отчаянно захотелось завопить, что я совсем не знаю этого человека, а, самое главное, до сих пор не пойму — что за такое сборище организовалось этой ночью в квартире моих родителей. Но, вместо этого, чуть подумав, я медленно направился на кухню, где Фёдор успел вывалить на стол множество пёстрых шуршащих упаковок, бутылок, банок и коробок. Самый настоящий пир! Вот только непонятно — по какому поводу и почему так поздно?

- Давайте-ка помогу.

Я вздрогнул от неожиданно раздавшегося сзади голоса Жени и, посторонившись, пропустил её на кухню, где она очень ловко стала доставать из шкафов тарелки и бесконечно переспрашивать меня о местонахождении ножей, вилок, стаканов и прочей столовой утвари. Фёдор, не дожидаясь разрешения, скомкал скатерть и принялся раздвигать стол, который сразу же занял практически всё свободное пространство. Впрочем, под такое обилие продуктов, конечно, это было точно в самый раз.

- А табуретки ещё есть?

Суетливо возник рядом Максим. Впрочем, судя по его тону, он не то, чтобы рвался помочь, просто посчитал себя несколько обиженным, когда оказался брошенным всеми в комнате. Вот уж поистине «человек толпы»!

- Да, в ванной под раковиной.

Сказал я, махнув рукой в коридор, но не сдвинулся с места:

- И из комнаты вполне можно, в случае необходимости, взять ещё стулья.

- Ничего страшного. Все как-нибудь устроимся.

Почти пропел Фёдор, принимая из рук Жени доску с ярко блестящими крупными каплями воды овощами, нуждающимися в разделке:

- Сами знаете, главное — компания. А всё остальное — пустяки.

Я внутренне с ним согласился, но, разумеется, хотел бы пожелать ещё и некоторой доли определённости. Впрочем, мне почему-то стало казаться, что именно теперь всё идёт правильно и, прислонившись к косяку кухонной двери, просто попытался раствориться во всей этой суете, ассоциирующейся у меня исключительно с приготовлениями к приёмам гостей родителями. Они всегда были неравнодушны к такому делу, но сами не любили где-то бывать, хотя, как я знал наверняка, их весьма убедительно зазывали. Зато я, в общем-то, никак не заинтересованный в приходе их многочисленных знакомых, неизменно оказывался задействованным буквально на всех этапах накрытия стола и, когда дело доходило до еды, частенько был так этим морально вымотан, что, несмотря на голод, мог впихнуть в себя очень мало. На это мама неизменно вздыхала и говорила, что «мальчик растёт, поэтому организм работает нестабильно». Может быть, что-то такое и было на самом деле, но, разумеется, я плохо ел за столом с гостями по совсем другим причинам. Возможно, именно поэтому я всегда больше любил сам бывать у кого-то, чем приглашать к себе, чем, возможно, кое-кого не со зла и обидел. Но, конечно же, вовсе не имел этим ничего в виду, кроме, разве что, своих детских комплексов и фобий. Или как бы это было правильно назвать?

- Ну, что же. Вот всё практически и готово.

Пробегая мимо меня, наверное, в десятый раз, сообщил Максим:

- Так, рюмки из комнаты принёс. Хрусталь, да? Вот и под сок ёмкости.

- Да не суетись ты. Всего достаточно.

Махнул рукой Фёдор и кивнул мне:

- Ну, чего застыл, хозяин? Присаживайся, что ли.

- Да, спасибо.

Вынужденно усмехнулся я и, протолкнувшись к батарее, плюхнулся на табуретку возле окна, которое теперь, с включенным на кухне светом, походило больше на бездонное чёрное зеркало, способное, при необходимости, отразить гораздо больше, чем просто наши лица. Но что же там может быть ещё? Мечты, сомнения или предзнаменования? В любом случае, я всё-таки предпочёл бы видеть дома за окном, иначе начинал ощущать нечто, вроде приступов клаустрофобии, словно вовсе и не было здесь теперь никакого стекла, а просто на стене висела этакая стилизованная видео-панель.

- Так. Кто что будет?

Фёдор начал громко шуршать, распечатывая бутылки, а я, чуть нахмурившись, обратился к Максиму, усевшемуся напротив с другой стороны стола и что-то сосредоточенно вычитывающему на упаковке с соком:

- А зачем столько стульев?

- Что, не хватает?

Взвился он, порывисто привстав, и обведя всё вокруг возбуждённым взглядом:

- Нет, всё в порядке. Даже лишку прихватил.

- Я об этом и спрашиваю.

- Просто надо быть внимательнее.

Назидательно сказала Женя, вытирая руки полотенцем с вышитой надписью «четверг» и усаживаясь рядом:

- И так пройти негде, а он ещё «нагородил огород».

- Кирилл. Ты, случаем, никого больше не ждёшь?

Окликнул меня Фёдор, и я затруднился что-то ответить наверняка, вспоминая, каким странным образом сюда попали все остальные.

- А то, знаешь, есть примета, что, раз есть два лишних стула, то на них обязательно найдутся и гости. Как говорится, свято место пусто не бывает.

- Вот и хорошо. Чем больше компания, тем веселее.

Снисходительно рассмеялся Максим, усаживаясь на место и разливая сок:

- И тут дело вовсе не в том, что все такие компанейские. Просто в любом месте, где собирается много людей, да ещё и подвыпивших, обязательно происходит что-то забавное. Скажу честно, я вовсе не буду возражать, если именно это будет сказано потом о нас.

- Ладно. Давайте тогда уже приступим.

Протяжно вздохнул я:

- За встречу и всё такое. Знаете, я на самом деле очень рад вас всех видеть и, как бы там всё не получилось, благодарен, что вы нашли возможность приехать.

- Отличные слова и великолепный первый тост. Кирилл, ты, как всегда, удивительно красноречив!

Воскликнул Фёдор, протягивая мне рюмку с коньяком и одновременно осторожно чокаясь с Женей и Максимом:

- Всё-таки, на свете есть множество вещей, которые гораздо дороже денег, карьеры и прочего добра, который мы стараемся тянуть с собой по жизни, всё больше обрастая и тормозя движение к правильным вещам. Конечно, я говорю, в первую очередь...

О чём именно могла пойти речь дальше, мы так и не узнали, одновременно вздрогнув от гулких размеренных ударов в дверь. В первый момент, я почему-то подумал, что Максим, зажимая звонок, всё-таки его сломал, а потом невольно представил себе разозлённых соседей, которых мы подняли своей суетой с постелей, если верить настенным часам, в начале четвёртого утра и теперь пришла пора выслушать всё «хорошее», что они думают по этому поводу.

- Вот как. Ещё гости? А чего же ты молчал?

Женя посмотрела на меня и передёрнула плечами:

- Кирилл, ты почему не идёшь открывать?

Я внутренне собрался и, постаравшись придать своему лицу понимающее и извиняющееся выражение, быстро прошёл по коридору, без лишних и, наверное, совершенно неуместных в подобной ситуации раздумий, распахнув дверь.

- Добрый вечер.

С улыбкой сказала симпатичная женщина, держащая под руку пожилого мужчину, сжимавшего в руке трость, которой, видимо, он и колотил в дверь.

- И вам того же. Чем могу помочь?

Растерянно ответил я, невольно отступая немного назад.

- Мы к вам. Вот Дмитрий Сергеевич давно тебя не видел и настоял, чтобы я обязательно его сопровождала.

Имя и отчество что-то всколыхнули во мне, но я просто застыл с вполне объяснимым выражением вежливого удивления.

- Я Саша. Мы учились в параллельных классах.

Женщина протянула руку и смущённо улыбнулась:

- Мы поженились с Дмитрием Сергеевичем, и после этого он ушёл из школы.

И тут я вспомнил, издав невольный возглас удивления. Да, в этом пожилом человеке с глубокими морщинами и некрасивыми складками на лбу, в самом деле, было весьма сложно узнать обожаемого всеми школьниками учителя музыки. Тогда он выглядел таким молодым, энергичным, интересным и неизменно оптимистичным. Сколько же ему было? Лет тридцать пять или сорок. Все девочки были от него без ума, а многие ребята старались перенять манеру походки и жестикуляции, словно учитель был для них эталоном абсолютно во всём. Может быть, это в какой-то мере и правильно, однако, думаю, большинство начали именно по этой причине ещё и рано курить, а такое, как не смотри, было, прямо скажем, не педагогично. Что же касается Саши, то, хотя наше знакомство можно смело назвать «шапочным», разумеется, я знал её намного лучше, чем она меня. Или речь шла лишь о сплетнях? Ведь это была, по мнению большинства подруг, самая удачливая и красивая старшеклассница, которой «удалось растопить сердце самого Дмитрия Сергеевича». И из-за этой обнаружившейся «порочной связи» действительно в школе был какой-то крупный скандал, после чего учитель музыки уволился. При этом, почему-то все без исключения, были уверены, что он «поиграет с девочкой и бросит», а вот ведь как сейчас выходит — они до сих пор вместе.

Но как же Дмитрий Сергеевич постарел и обидно мало похож на того действительно очень яркого человека, которого я хорошо помнил. У меня в мыслях даже пронёсся вихрь из названий нот в обратном порядке, чему учитель музыки в какой-то четверти долго и упорно учил наш класс, а Саша, похоже, посчитав, что всё, наконец-то, стало совершенно очевидным, робко спросила:

- Так мы можем зайти?

- Да, конечно. Очень рад вас видеть.

Тепло ответил я, посторонившись. Разумеется, именно так оно и было на самом деле. А ведь я лет пять назад, ещё задумывался о том, что было бы здорово как-нибудь заехать и навестить родную школу. И вот вам — пожалуйста, прямо настоящая встреча людей из прошлого, непосредственно с ней связанных, за исключением, разве что, Максима.

- Ты не будешь против, если я пройду с тростью?

Спросил Дмитрий Сергеевич, и я тут же заверил его, что никаких проблем нет.

- Он недавно попал в аварию. Надеюсь, что скоро мы избавимся от этой штуки.

Доверительным шёпотом сообщила мне Саша и широко улыбнулась:

- А у тебя ничего, симпатично. Ещё гости есть?

- Можно сказать и так.

Неопределённо ответил я:

- Проходите на кухню и всё увидите.

Пропустив пару вперёд, я немного задержался в коридоре и, не удержавшись, чуть приоткрыл входную дверь, высунулся на площадку и, с замиранием сердца, прислушался. Дом спал, как и было положено в такое время, но, разумеется, я хотел убедиться вовсе не в этом, а отсутствии звука поднимающихся шагов, которые сегодня ночью, похоже, могли направляться исключительно ко мне. Но всё было тихо, да и мои ощущения неожиданно ясно подсказали, что теперь точно все в сборе. Или даже это шло не от меня, а просто кто-то внутри спокойно констатировал простой факт, как данность? Именно поэтому, я спокойно закрыл дверь, запер на задвижку и, подумав, щёлкнул ещё и верхним замком, а потом поспешил на кухню, ещё с середины коридора услышав раскатистый голос Фёдора:

- Кирилл, ну где ты там застрял? Мы же ждём.

Все успели рассесться за изобилующим продуктами столом, и действительно теперь не хватало только меня. Максим снова торопливо сунул мне в руку отставленную рюмку с коньяком, Женя что-то сбивчиво говорила Саше, Фёдор осторожно накладывал, нанизывая на вилку, толстые куски красной рыбы, а я почему-то почувствовал, что особенно и не хочу ничего есть или пить, хотя, разумеется, это было бы несколько невежливым с моей стороны. Кроме того, всё острее чувствовалась усталость, а перспектива проспать завтра до обеда после ночного бдения, казалась мне абсурдной и очень нежелательной. Ведь, помимо уборки квартиры родителей, я хотел ещё столько всего успеть, разумеется, пока не зная, что никому из нас уже не имело никакого смысла куда-то торопиться.

- Замечательно. Так зачем же ты, всё-таки, нас всех сюда пригласил в такое время, Кирилл?

Спокойно спросил Дмитрий Сергеевич и все замолчали, обернувшись ко мне и застыв в каком-то неестественно-напряжённом ожидании. Мой взгляд скользнул на стену под часами, показывающими десять минут четвёртого, где, вроде бы, проступила какая-то призрачная надпись, но, в следующее мгновение, там ничего не оказалось. Мне это не понравилось и, кажется, всколыхнуло в душе что-то томительное и неопределённое, быть может, в предвидении всего того, что нам предстояло сделать дальше.

Глава I из XV

Гольцов Кирилл

Москва и область

апрель - июнь 2012

Copyright © Свидетельство о публикации в электронном СМИ № 21204041232