Роман "Детская туристская база. Последний заезд"

/ доступные ссылки выделены жирным шрифтом /

Ознакомительная глава "На базе"

Когда двигатели самолёта взревели, и он начал стремительно набирать скорость, я, по привычке, нежно сжал пальчики Настеньки и пробормотал:

- Пусть всё у нас будет отлично.

И тут же отметил, насколько это не похоже на предыдущую девушку. В чём была разница? Я некоторое время думал об этом, разглядывая причудливый маникюр девушки, а потом решил, что у Наташеньки просто всё было иначе. Но это вовсе не значит, что хуже или лучше.

- Ты не против, если я немного посплю?

Настенька мягко зевнула и, изящно прикрыв свободной ладошкой рот, помотала головой:

- Да и тебе, милый, не мешает.

- Конечно. Давай попробуем вместе.

Охотно согласился я, чувствуя, что бессонная ночь и простуда уже сделали с организмом всё то неприятное, что очень скоро перерастёт в столь знакомые проявления. А пока была только тупая головная боль, вялость, явно повышенная температура и неприятные покалывающие ощущения в горле, выплёскивающиеся наружу редкими, но изнуряюще-длительными приступами кашля.

- Поправляйся поскорее. Ну, пожалуйста.

Прошептала Настенька, мило уткнувшись мне тёплым носом в щёку и тоненько, словно всхлипывая, засмеявшись:

- Ты дома побрился?

- Вообще-то, да. Вчера.

- А уже такой заросший…

Девушка состроила на лице забавное серьёзное выражение, а потом рассмеялась:

- Но не волнуйся – я тебя и таким тоже очень люблю!

- Замечательно. Тогда самое время отдохнуть.

Улыбнулся я, аккуратно чмокнув Настеньку в нос, и откинувшись на спинку кресла. Да, теперь надо попытаться просто поспать, чтобы хоть немного восстановить силы. Времени для этого у меня было более, чем достаточно – больше двух часов.

С закрытыми глазами виражи пилота, выходящего на курс, казалось, вызывали лёгкую тошноту, чего со мной никогда ещё не бывало, и почему-то вспомнился кофе, который я пил в аэропорту. С его вкусом, вроде бы, всё было в порядке, а вот то, что девушка, прекрасно зная мою нелюбовь к кипятку, заботливо дула на него – вполне возможно, внесло свои коррективы. Впрочем, вроде бы, Настенька чувствовала себя более, чем хорошо. Тогда в чём дело?

Я попытался найти ещё какие-то аргументы, и тут же себя остановил – нет, так вообще не получится заснуть. Необходимо расслабиться и отдаться свободному потоку мыслей. Вот только, как это сделать, если кто-то уже, судя по резким бряцающим звукам, вызывает бортпроводницу, где-то впереди истошно кричит ребёнок, а Настенька, похоже, успевшая задремать, резко дёрнувшись, схватила меня за колено и сжала его с неожиданной силой?

- Всё хорошо, любимая?

Я терпеливо вздохнул и открыл глаза.

- Да. Извини. Мешаю, да, милый?

- Нет. Но здесь сложно уснуть.

- Верно. Похоже, у тебя начали течь сопли…

В голосе Настеньки появились трогательно-заботливые нотки.

- А у тебя – кровь.

Внимательно посмотрев на девушку, ответил я, и, опустив взгляд вниз, убедился, что по моим белым брюкам растекаются неприятные бурые пятна. Пропитываясь. Это я почему-то отметил для себя особенно чётко и постарался зафиксировать в памяти.

- Ой! А я даже не почувствовала! Извини-извини.

Запричитала Настенька, но я, резко приподнявшись, обеспокоенно спросил:

- С тобой точно всё в порядке, любимая?

- Да, да… Конечно. Не волнуйся, Кирилл. У меня так иногда бывает.

Девушка быстро закивала, и поспешно прижала к носу платок:

- Сейчас всё будет в отлично. Наверное, из-за взлёта.

Я вдруг подумал о том, что ощущу, если обхвачу нос девушки губами и резко вдохну в себя. Металлический привкус, и, возможно, даже сгустки крови? Я сразу же почувствовал, что, возможно, впервые мне потребуется воспользоваться в полёте пакетом, а потом всё как-то вдруг сразу отхлынуло, и, подавшись вперёд, я заключил девушку в нежные объятия.

- Конечно, сладкая. Давай снова попробуем поспать.

Настенька несколько раз опустила глаза в знак согласия, а я, повернувшись, обратился к коренастой пожилой женщине, сидящей слева:

- Вы не будете любезны просить нас не беспокоить, когда понесут еду?

- Конечно, молодые люди. Только разве это можно так назвать?

Сразу же, как будто ожидала моего вопроса, откликнулась та:

- Я вообще в этом не нуждаюсь, но ведь всё имеет свои границы. Бессовестные.

Мне было понятно о чём она говорит, но поддерживать эту тему не хотелось. В самом деле – в связи с кризисом или просто оптимизацией затрат, в последнее время всё, что подавалось в полёте – чай, кофе, вода и маленькая упаковка вафлей. Но самое главное было в том, что попутчица меня услышала, и, кивнув, я снова посмотрел на Настеньку. Та выгнулась в странной и очень красивой позе в кресле, явно пытаясь задрать повыше нос и закрыв глаза. Чуть поразмышляв, я решил, что девушку не нужно сейчас отвлекать, и, вздохнув, снова откинулся на спинку, закрыв начавшие немного слезиться глаза.

- Они будут отважены.

Послышались слова соседки, которые я проигнорировал и вдруг почувствовал, как перед глазами всё закружилось, заставляя окружающее стремительно уплывать куда-то вверх, а меня, словно водоворотом втягивало во что-то новое и, возможно, желанное.

- Ты здесь не один.

Раздался рядом детский голос, и, вздрогнув, я торопливо оглянулся, убедившись, что нахожусь в комнате, чем-то отдалённо напоминающей палату в пионерском лагере. Но, кроме меня, похоже, здесь больше никого не было. В первый момент я подумал, что дети спрятались под кроватями, застеленными умилительным розовым бельём, пестрящем сердечками и лепестками роз, но потом вдруг почему-то понял, что и там никого нет.

- Эй! Вы где?

Хрипло произнёс я, и настороженно замер.

- Нас уже нет. Но есть вот это.

На этот раз, я точно определил, что со мной разговаривает девочка, и от этого почему-то стало гораздо спокойнее.

- Что? О чём ты говоришь?

Мне казалось, что теперь я почему-то перешёл на шёпот, а потом явно различил свой громкий возглас, когда постель напротив стала скрипеть и выгибаться, словно под покрывалом как-то начал надувать матрац. Но, пожалуй, я прекрасно знал с самого начала, что это не то – уж очень контуры напоминали человеческое тело, хотя уверенности в этом, разумеется, не было. Проверять мне, конечно, не хотелось, но в моём сознании вдруг возникла странная убеждённость в том, что, если я этого сейчас не сделаю, и очень быстро, то выйти отсюда мне уже не суждено. Кроме того, я неожиданно испытал настолько сильный страх, что, казалось, потерял возможность двигаться, а наступление чего-то ужасного и неотвратимого от этого, пожалуй, только ускорилось.

- Я жду. Загляни под одеяло.

Послышался заискивающий голос девочки, и она мило рассмеялась:

- Можно. Я не буду кричать.

- Не надо. Прошу вас.

Слабо выговорил я, а потом вдруг решительно двинулся к кровати, и протянул руку. Что намереваясь сделать? Откинуть одеяло или ухватить сверху то, что могло быть внутри и добраться до меня только, если я сделаю то, о чём меня просят? Я так и не узнал, а, дёрнувшись, открыл глаза и обнаружил, что Настенька с интересом разглядывает что-то в иллюминатор.

- Мы где?

Вырвалось у меня, хотя, пожалуй, это было абсолютно неважно.

- Практически прилетели, милый. Там – море.

Вдохновлённо ответила девушка, и широко улыбнулась:

- Видел бы ты сейчас себя! Всё – ночью я тебя буду лечить, как следует! Поиграем в медсестру и послушного больного. Ладно?

- Как скажешь, любимая.

- Ведите себя приличнее, молодые люди.

Монотонно пробубнила соседка справа, но я даже не повернулся.

- Смотри. Мы всё ниже.

Снова повернувшись к иллюминатору, комментировала Настенька:

- Ой, домики такие крошечные! Умора!

- Да, так и есть. Где там твоя ладошка?

Отозвался я, и, бережно взяв руку девушки, чуть вывернулся в кресле:

- Я тебя люблю.

- А я тебя. Очень-очень.

Девушка заулыбалась, и нагнулась вперёд:

- Так бы и сидела здесь с тобой.

Но, разумеется, при всей привлекательности этой идеи, самолёт вскоре коснулся полосы симферопольского аэродрома, взревели турбины и скорость стремительно начала падать, плавно перейдя в медленное и кажущееся бесконечным движение вдоль неровного бетонного забора.

- Кажется, мы залетели куда-то очень далеко.

Неуверенно сказала Настенька, теребя меня за руку:

- Где хоть какие-то строения или самолёты?

- Не беспокойся. Здесь всегда так. Уже скоро.

Равнодушно отозвался я, невольно вспомнив, как раздражался по этому поводу, когда оказался здесь впервые и меня сильно поджимало время назначенной встречи. А сейчас это вызывало лишь странное ощущение стабильности и упорядоченности.

- Да? А машина нас дождётся?

- Конечно, любимая. Куда же она без нас?

- Ты славно успокаиваешь, милый. Но мне почему-то немного не по себе. Хочется поскорее оказаться снаружи.

И желание Настеньки исполнилось через двадцать две минуты, когда белый широкий автобус подхватил нас у трапа самолёта и помчал к пестрящему оттенками синих прямоугольников зданию аэропорта.

- Он выглядит совсем маленьким. А такое поле…

Прокомментировала девушка, а я, сглотнув, почувствовал, что заложенность из ушей никуда не исчезает, а это значило, что мне предстоят несколько весьма неприятных часов, пока всё не придёт более-менее в норму. Такое бывало уже несколько раз, когда я летал на самолёте, не очень хорошо себя чувствуя, поэтому я не испугался, как было раньше, а лишь вынужденно смирился, и услышал свой странно звучащий голос:

- Так и есть. Здесь всё маленькое.

Кажется, слова выходили какими-то скомканными и малопонятными. Кроме того, я так и не смог определить – громко или тихо говорил, но Настенька, обеспокоенно взглянув на меня, кивнула, что, видимо, означало – с этим всё в порядке.

- А здесь прямо, как в китайском ресторане!

Прокомментировала девушка, когда мы стремительно проходили через внутренности терминала аэропорта, оглядываясь вокруг:

- Я в туалет быстренько. Ладно, любимый?

Я решил воздерживаться от слов, если в этом нет особой необходимости, пока с ушами не станет получше, и просто кивнул, пару раз сглотнув, и убедившись, что надо продолжать ждать.

Отойдя в сторону, и поставив у стены тяжёлую клетчатую сумку, которую я неизменно не сдавал в багаж, а предпочитал не тратить время на его ожидание в аэропорту. Хотя, в общем-то, как правило, это его особо и не занимало. У Настеньки же с этим дело обстояло ещё лучше – в этом она смогла удивить меня даже больше, чем Наташенька, у которой с собой всегда была, пусть и небольшая, но всё-таки дорожная сумка. Новая же спутница неизменно обходилась чем-то навроде большой косметички с плетёным переливающимся ремешком. Когда я увидел её с ней виде при встрече возле аэроэкспресса в «Домодедово» и выразил предсказуемое удивление, Настенька сказала, что там внутри полно пакетов, которыми она, в случае необходимости, и воспользуется. В любом случае, это показалось мне весьма уместным, особенно тем, что избавляло от необходимости помогать девушке тащить её вещи, что, с моим плохим самочувствием, было бы весьма затруднительно. Своего-то багажа с лихвой хватало, хотя я никак не мог понять, впрочем, как и в каждую поездку – почему он настолько тяжёл и объёмист, хотя я постарался традиционно захватить с собой лишь всё самое необходимое, и его вовсе не так много.

Я обернулся и некоторое время смотрел на толпу ожидающих, выглядящую в больших окнах очень похожей на то, как в фильмах ужасов показывают группу корчащихся зомби, подошедшую к брошенному торговому центру, где укрылось несколько нормальных людей, вокруг которых строится сюжет. Где-то там должен стоять и водитель ожидающей нас «Волги» - судя по выговору по телефону, коренной и весёлый крымчанин. И мне вдруг не захотелось, чтобы он увидел меня в таком виде. Хотя, за всё время прилётов в Симферополь, это был первый случай, когда я чувствовал себя настолько плохо.

- Ну, всё. Я готова. Пошли!

Раздался сзади жизнерадостный голос Настеньки, о которой я успел забыть, и мы двинулись к выходу, тут же услышав множество предложений проехаться на такси до Евпатории, Ялты и Севастополя, куда нам было совсем не надо.

- Вон там, по-моему, твоя фамилия!

Нарочито-громко произнесла девушка и ткнула рукой куда-то влево, а я, даже не взглянув, просто двинулся в том направлении, целиком доверяя спутнице.

- Ого! Кирилл Вячеславович! Я – Виктор. Как вы долетели?

Молодое жизнерадостное лицо водителя – вытянутое и чем-то живо напомнившее мне Сергея Тимофеева, некогда гораздо больше известного в определённых кругах, как Сильвестр, оказалось вдруг рядом со мной.

- Всё в порядке. Он не очень хорошо себя чувствует.

Тут же вмешалась Настенька, за что я ей был искренне благодарен.

- Сейчас прогреетесь и всё будет в полном порядке. Давайте сумку-то…

Виктор протянул руку, и с удивительно лёгкостью подхватил мой багаж:

- Нам ещё здесь что-нибудь нужно?

- Нет. Мы можем ехать. Так ведь?

Отозвалась девушка и вопросительно посмотрела на меня. Мне осталось только кивнуть, и некоторое время плестись сзади водителя с Настенькой, затеявших какой-то пространный разговор, из которого до меня долетали лишь отдельные фразы, как-то связанные со строительством аэропорта и расстоянием до города.

Мне вдруг очень захотелось сказать им, что вначале хочу заехать в «Диканьку», как делал всегда при прилёте в Симферополь, но потом вдруг подумал о горячем душе, успокаивающей мягкой кровати и Настеньке рядом. Этого оказалось более, чем достаточно, чтобы согласиться – всё остальное вполне может подождать. К тому же, как обычно у меня бывало при плохом самочувствии, есть совершенно не хотелось и даже возникала небольшая тошнота при мыслях об этом. И пусть бабушка всегда мне очень правильно говорила, что при плохом самочувствии надо плотно есть, я был склонен, а данном случае, всё-таки остановиться пока на другом.

- Здесь прямо, как в Москве. Только солнце обжигает.

Прокомментировала Настенька, когда дребезжащая тесная «Волга» отъехала в плотном потоке машин от аэропорта:

- Я почему-то думала, что должно быть жарче.

- Там же просто Бабье лето.

С усилием отозвался я, и тут же замолчал, поймав на себе обеспокоенный взгляд девушки, и ощутив на плече её невесомую руку.

- Ты побереги себя, милый. Не надо разговаривать.

И, разумеется, она была права. Лишь, когда мы добрались до Советской площади, я настоятельно показал рукой на место за небольшим стилизованным фонтаном, где располагалась «Диканька», параллельно отметив выглядящие, как никогда соблазнительными навесы, ведущие в замысловатый подземный переход.

- Что? Что там?

Озадаченно спросила девушка, выглядывая в окно.

- Кафе, о котором я тебе говорил. И ещё…

Я откашлялся и чуть приподнялся:

- Виктор! Остановите, пожалуйста, буквально на несколько минут.

- Хорошо. Как скажете.

Отозвался водитель, и мы вильнули вправо, сразу же вызвав этим чей-то протяжный недовольный гудок. Впрочем, похоже, на это никто не обратил особого внимания.

- Что ты хочешь, милый?

В голосе Настеньки слышалась заинтересованность и нетерпение, но я подумал, что она сама должна всё увидеть, поэтому, открыв дверь, потянул девушку за собой:

- Пошли. Это того сто’ит.

Мы быстро сбежали по ступенькам, и, миновав массивные пластиковые двери, сразу же окунулись в влажную дурманящую атмосферу сладких цветочных запахов.

- Ой! Сколько их тут!

Воскликнула Настенька, удивлённо оглядываясь:

- И… что ты хотел?

- Ну, разумеется, чтобы ты выбрала самый красивый букет, любимая!

Улыбнулся я, чувствуя, с каким трудом это удаётся сделать:

- Давай, порадуй себя и меня.

- Ну… Тогда, пожалуй, вот эти!

- Почему жёлтые?

- Они просто очень красивые.

Выдохнула Настенька, а я, некоторое время глядя на большую пластмассовую ёмкость, где стояли цветы, наконец, утвердительно кивнул:

- Да, как ты. Тогда берём их.

- Вы такая красивая пара! Какой вам букетик, молодые люди?

Появившись откуда-то сбоку засуетилась женщина средних лет в синем переднике:

- У нас всё свежее. Стоять долго будут!

Я показал Настеньке жестом, чтобы они определялись сами, а сам отступил чуть в сторону, разглядывая бесконечные ряды кружек и футболок с изображениями Путина, так или иначе обыгрывающими тему присоединения Крыма к России. Здесь, в переходе и на фоне цветов, всё это выглядело каким-то неуместным и суетным. Неужели сложно найти место для того, чтобы влюблённых ничего не отвлекало от романтики и прекрасного? Впрочем, разумеется, это жизнь и ориентироваться только на людей, охваченных романтичными чувствами, наверное, нецелесообразно. Но, в данном случае, мне почему—то очень хотелось именно этого.

- А там что? Какой-то фонтан?

Заинтересованно остановилась Настенька, когда мы снова поднялись на поверхность:

- Ты мне ничего про него не говорил.

- Честно говоря, не придал значения…

Начал я, а потом махнул рукой:

- Если хочешь, иди посмотри. Я тебя жду.

- Нет. Лучше щёлкни меня на его фоне. На телефон.

Улыбнулась девушка, и у меня в руке оказался её тонкий белый аппарат:

- Только несколько раз. Ладно?

Я устало кивнул, чувствуя, как начинают неприятно дрожать ноги и наваливается тяжесть. Впрочем, разумеется, даже в этом состоянии, несколько минут меня вовсе не устроят.

- Давай я вот так встану, а потом – сюда.

Бодро сказала Настенька, когда я медленно добрёл до фонтана, видя левее знакомый вход в «Диканьку», и непроизвольно чуть отстраняясь, чтобы не быть замеченными тамошними официантами, успевшими меня неплохо узнать. Нет, мне вовсе не хотелось почему-то, чтобы они подумали, что, находясь рядом, я счёл на этот раз ненужным заглядывать. Конечно, наверное, это было сущей глупостью, но сейчас почему-то показалось очень важным.

- Хорошо. Вставай, как знаешь.

Ответил я, и, когда поднял перед лицом телефон, почувствовал лёгкое головокружение, и всё вокруг словно поплыло, увлекая в приятное забытьё и расслабление. Потом в фонтане мелькнул какой-то размытый и очень знакомый образ, шагнувший прямо к Настеньке, и я почувствовал, как тупая боль пронзает затылок, к тому же начавший отчаянно чесаться.

- Ну, что же ты? Забыл, как включать?

В голосе девушки появилась настойчивость, а я просто стоял и смотрел, как рядом с ней, полупрозрачная и словно сотканная из переливающихся струек воды, стояла Наташенька. Да, несомненно, это была она, а поза с упёртой в бок рукой всколыхнула внутри меня какие-то неясные воспоминания. Впрочем, наверное, сейчас надо было думать не об этом, а мираже или каком-то наваждении, видимо, связанным с моим плохим самочувствием, ну и, наверное, множеством воспоминаний, связанных с этим местом.

- Так ты будешь снимать?

На лице Настеньки появилась тревога:

- С тобой всё в порядке или хуже?

- Да, сейчас, любимая. Извини.

Медленно кивнул я, и, когда образ Наташеньки прижался к нынешней девушке, начал быстро тыкать пальцем в экран, слыша характерные приглушённые щелчки. Впрочем, разумеется, на снимках никого, кроме Настеньки, не будет. В этом я был совершенно уверен, и, когда снова перевёл взгляд от дисплея телефона на фонтан, увидел, как Наташенька, словно устав от фотосессии, медленно отходит в сторону, переступает камни и погружается в фонтан, становясь снова совершенно неразличимой.

- Ну, как я вышла?

Настенька быстро двинулась ко мне, протягивая руку.

- Как всегда, бесподобно.

Ответил я, возвращая ей телефон и глядя на мокрый след, тянущийся от плеча вниз:

- Смотри, у тебя здесь вода.

- Ой, и правда. Наверное, брызнула на себя этим фонтаном. Я что-то такое там почувствовала, но не стала отвлекаться.

- Ну, и хорошо, что так.

Пробормотал я, бросив ещё один взгляд назад, и присоединяясь к увлечённо разглядывающей сделанные снимки Настеньке, медленно двигаясь к дороге.

- Ого! Какой букетище!

Восхитился Виктор, когда мы вскоре снова подошли к «Волге»:

- Цветы – вообще редкость у меня в машине, а таких и не припомню.

- Это для меня!

Просияла Настенька, и, крепко обхватив меня на шею, звонко чмокнула в щёку:

- Он такой хороший. Я прямо и не знаю…

- Ладно. Едем?

Пробормотал я, и, наклонившись к двери, вдруг почувствовал, как давящая пелена исчезла из левого уха, и я способен снова нормально слышать звуки вокруг. Правда, когда я медленно выпрямился, всё стало по-прежнему, но, к счастью, процесс нормализации пошёл по уже привычному маршруту. И, разумеется, я этому только обрадовался.

- Нам здесь недолго. При желании, сможете гулять сюда пешком.

Улыбался Виктор, заводя машину, и лихо выруливая влево:

- Минут тридцать, думаю. Только не гуляйте слишком поздно.

- Почему? Что тут не так?

Встрепенулась девушка, и удивлённо посмотрела на меня:

- Это же центр города? Да?

- Верно. Но база находиться в стороне и в таком районе, где вечером предпочитают запирать все двери, и не отвечать на стук.

Кивнул водитель, пожимая плечами:

- Ночью там шныряют наркоманы, вполне могут ограбить, да и вообще публика очень неблагонадёжная. Через заборы шныряют и всё такое.

- Не очень-то располагает.

Задумчиво протянул я:

- Хорошенькое мне место предложили.

- Нет. На самом деле, там всё в полном порядке. Просто будьте аккуратнее по вечерам и ночью. Это же никогда не помешает.

Виктор широко улыбнулся:

- Да и девушка у вас такая красивая.

- Это верно. Она у меня такая.

Кивнул я, и, откинувшись назад, некоторое время смотрел на трепыхающиеся лепестки жёлтых роз, которые сжимали растопыренные пальцы Настеньки, и странное чувство умиротворения растекалось внутри. Наверное, это было сочетание уюта, покоя и чего-то такого, что является вечным в Мире – природной красоты. И то, что мы скоро окажемся в каком-то новом незнакомом месте, вдруг показалось мне не желаемым и даже опасным. Впрочем, разумеется, всё это глупости. Конечно, сделав всего несколько шагов после цветочного подземного перехода, можно было сразу оказаться в «Диканьке», но это будет вечером или завтра утром, а пока – надо прийти в себя, полежать и раскидать вещи.

- Мы довольно далеко уже уехали оттуда.

В какой-то момент произнесла Настенька, а через несколько мгновений «Волга» затормозила, нас сильно тряхнуло, а Виктор спокойно сказал:

- Вот и всё. Мы на месте. Вот ворота, там – домофон. Здесь я вас оставлю.

- Большое спасибо. Удачного продолжения дня.

Радушно поблагодарил я, и, выбравшись вслед за девушкой из машины, некоторое время разглядывал узкую улочку с мрачными выщербленными заборами, тянущуюся вверх под комфортным наклоном. У указанных водителем коричневых ворот стоял какой-то мальчик лет семи и разглядывал горящий красным глазок.

- Ну, что? Идём?

Спросила Настенька, сдувая вверх прилипший к потному лицу локон:

- Мне нужно срочно освежиться. Здесь так душно.

- Да, конечно. Мы как раз…

Я снова обернулся к воротам и замер, увидев, что замеченный мной мальчик куда-то пропал. Вряд ли так тихо открылась дверь, чтобы его впустить, но и вокруг не было решительно ничего такого, куда бы ребёнок мог быстро забежать, чтобы скрыться от наших глаз. Что бы это значило? Или снова, как с призрачным образом Наташеньки в фонтане, речь идёт исключительно о странном воздействии на моё сознание плохого самочувствия?

- Милый, что с тобой?

В голосе девушки послышалась обеспокоенность:

- Совсем плохо, да? Ну, ничего – мы же на месте.

- Верно. Идём.

Кивнул я, и, продолжая беспокойно вглядываться в пустынную улицу, приблизился к воротам. А Настенька, опередив меня, несколько раз сильно нажала на большую серебристую кнопку, над которой находился глазок камеры и большие белые цифры «75», выведенные яркой белой краской, резко контрастирующим с остальным ржаво-коричневым фоном.

- Кто вы?

После двух неприятных трелей, ответил скрипучий голос.

- Кирилл. Вас должны были предупредить.

Ответил я, а через мгновение громко лязгнул замо’к, и покосившаяся металлическая дверь приоткрылась, впуская нас в длинный узкий двор.

- Ого! А тут слегка мрачновато.

Сказала Настенька, прикрыв за нами протяжно скрипнувшую дверь, и вышагивая рядом:

- Ты только посмотри – бетон, асфальт и эта странная беседка.

Я кивнул, глядя на явно детские рисунки, изображающие памятник Затопленным кораблям, несколько видов моря, солнечное небо и забавную рыжую русалку. Они странно сочетались с серым цветом забора, хотя были выполнены какими-то яркими красками, и словно вбирали в себя всё то, чего так не хватает этому унылому месту. А, проходя мимо деревянной покосившейся веранды, я отметил несколько кадок, в которых стояли небольшие пальмы, и это усилило ощущение чего-то такого крымского, что почему-то приходится воссоздавать здесь таким искусственным образом. Как правило, так делалось исключительно там, где ничего подобного невозможно было увидеть в действительности, но очень хотелось.

- А эти лампочки, наверное, замечательно смотрятся ночью.

Девушка показала рукой на гирлянду под крышей у входа, и мы проследовали внутрь, сразу же контрастно окунувшись, стоило приоткрыть дверь, в шум и множество суетящихся детей. Конечно, я знал, где размещусь, но просто почему-то не был готов к чему-то подобному, и сразу же подумал, что, пожалуй, надо было всё-таки остановиться и неторопливо перекусить в «Диканьке» - там явно было поспокойнее, даже несмотря на традиционных попрошаек, которых в сентябре явно поубавилось, видимо, в связи с подходящим к концу сезоном.

- И они будут с нами всё время?

В голосе Настеньки послышалось недоумение:

- Но ведь ты говорил…

- Думаю, они завтра уедут.

Медленно ответил я, силясь вспомнить подробности телефонного разговора с директором базы, но они от меня неудержимо ускользали. Кажется, какая-то вращающаяся тяготящая масса в голове сгустилась и не позволяла мне уже подумать даже о самых простых вещах. И здесь я лишний раз с благодарностью отметил, что я не один, а с Настенькой. Пожалуй, только на этот раз я ощутил – насколько это важно быть не одному, а с кем-то заботливым, понимающим и готовым прийти на помощь. Хотя, в своём обычном здоровом состоянии, кажется, в этом и не было особой нужды.

- Я очень на это надеюсь.

Девушка выдохнула и попыталась улыбнуться:

- Ни разу не бывала в таких местах.

- Со мной куда только не попадёшь. Знаешь, иногда…

Начал я, а потом споткнулся о быстро выброшенную вперёд ногу, появившуюся словно ниоткуда справа, и, не удержавшись, тяжело рухнул на пол.

- Ой! С вами всё в порядке?

Тут же раздался обеспокоенный голос, и, повернувшись, я увидел, что из тени дивана встаёт девочка лет одиннадцати, необыкновенно красивая в коротеньких шортиках с длинными босыми ногами. Именно о них почему-то я подумал в первую очередь, когда на следующее утро, по приглашению директора базы, стоял в женском туалете и созерцал весьма нелицеприятную, но по-своему забавную картину.

- Извините. Я просто сидела с планшетом, а потом встала и не посмотрела…

Залепетала девочка, а Настенька, перебив её, назидательно выговаривала:

- Ты что?! Так можно и убить человека. Кто здесь у вас вожатый или как там его называют?

- Кирилл Вячеславович? Что у вас здесь происходит?

Раздался рядом новый взрослый голос, и, обернувшись, я увидел приятную женщину средних лет, выглядящую сердито и озабоченно.

- Ничего страшного. Просто случайность.

Спокойно ответил я, чувствуя, как по кисти правой руки распространяется боль, а оба уха неожиданно стали всё отлично слышать. Кроме того, голос девочки мне показался странно созвучным с тем страшным снов в самолёте, и это заставляло задуматься. Верил ли я в вещие сны? Пожалуй, нет, хотя сам, несомненно, видел что-то подобное, как минимум, пару раз. Но сейчас это было… Чем? Кажется, ответ был где-то рядом, но я никак не мог его ухватить.

- Ещё чего! Это вот она!

Возмущённо начала Настенька, но я, махнул рукой:

- Всё в порядке. Бывает. Помоги мне подняться.

Девушка, всё ещё раздражённо мотая головой, заботливо подхватила меня за плечо, и я медленно поднялся, вздрогнув от неожиданности, увидев перед собой лицо всё той же женщины:

- Я – Надежда Васильевна. Очень рада вас видеть. Надеюсь, это происшествие…

- Конечно, нет. Не беспокойтесь. Но мы очень устали с дороги, я не очень хорошо себя чувствую, и хотел бы поскорее прилечь.

Быстро ответил я, а та в ответ быстро закивала, сделав на лице понимающее выражение:

- Разумеется. Сейчас. Идёмте за мной.

Я настороженно взглянул на уронившую меня девочку, и мучительно улыбнулся:

- Доброй ночи. В следующий раз старайся быть внимательнее.

- Обязательно. Извините ещё раз.

Сказала та, и, ответив дёрнувшимися уголками губ, быстро скрылась за приоткрытой дверью справа, откуда с любопытством выглядывало несколько её ровесниц.

- Никуда не смотрят. Ну, ничего – хоть хватило ума извиниться.

Не могла успокоиться Настенька, а я, сделав пару шагов вперёд, почувствовал, как слегка закружилась голова и, остановившись, уставился в пол, где с большим удивлением увидел огромный нелепый детский рисунок, тянущийся, похоже, по всему коридору. Но, что поразило меня больше всего – я сразу узнал этот образ, и это была, разумеется, Наташенька. Что за наваждение? Ну, ладно с «Диканькой», но здесь, в совершенно незнакомом месте…

- Кирилл! Что с тобой?

Вернул меня к действительности взволнованный голос Настеньки, и, моргнув, я вдруг увидел, что по коридору тянутся всего лишь тени, но ничего похожего на детский рисунок, а уж тем более, связанного с Наташенькой, нет.

- Всё в порядке. Просто голова немного закружилась.

Невнятно ответил я, чувствуя, как одно ухо продолжает слышать, а второе снова застлала отвратительная глухая пелена, и двинулся вперёд.

- Это ваша жена?

Приветствовала меня неожиданным вопросом пожилая женщина лет шестидесяти в халате, живо напомнившем мне уроки труда в школе, сидящая за импровизированной стойкой слева.

- Нет. Помощница.

Ответил я, пожимая плечами:

- Собственно, какое вам дело?

- Ничего, ничего. Вам ведь нужен один номер на двоих?

Тут же вмешалась Надежда Васильевна:

- Но, если нет, то мы сейчас что-нибудь придумаем, а то…

- Мы вместе, конечно.

Выступив вперёд, резко ответила Настенька, и, наклонившись, быстро чмокнула меня в губы, с вызовом глянув на окружающих.

- Вот и ладно. Мы так и подумали. Извините.

Ответила Надежда Васильевна, и быстро протянула мне звякнувший ключ:

- Двадцать второй, пожалуйста. По коридору и направо.

- Большое спасибо.

Сказал я, и, повернувшись к Настеньке, добавил:

- У тебя снова идёт носом кровь, любимая.

- А я… простите.

Настенька торопливо вытащила платок, и закрыла им нос, глядя, как и я, на несколько ярких пятен на полу, которые с удивительной скоростью впитывались, и вскоре от них не осталось и следа.

- Всё бывает, милая. Вы после дороги. Идите поскорее отдыхать.

- А они скоро улягутся?

Голос девушки звучал странно-приглушённо.

- Ну, должны до одиннадцати, но сами знаете, как бывает.

Надежда Васильевна развела руками:

- В любом случае, они завтра уезжают.

- Ладно. А покурить здесь где-нибудь можно?

Настенька громко втянула в себя воздух и всхлипнула.

- Ну, вообще-то это детская база, но вон там в беседке во дворе есть ведро. Можете делать это там. Не беспокойтесь.

- Всё понятно. Спасибо.

Отозвался я, продолжая смотреть на то место, где от крови не осталось и следа, размышляя – это моя очередная галлюцинация, или может что-то значить. В любом случае, мне почему—то это не понравилось гораздо больше не только видений с Наташенькой, но даже и отвратительного самочувствия. Но думалось сейчас с трудом, и я решил оставить это до завтра.

- Что же. Желаем вам доброй ночи. Отдыхайте.

С облегчением выдохнула Надежда Васильевна:

- Если что-то нужно – Варвара Дмитриевна дежурит всю ночь. Я сама уйду примерно через час, но мой телефон у вас есть. Звоните – не стесняйтесь.

- Хорошо. Ещё раз спасибо. Идём, сладкая.

Сказал я, и Настенька, кивнув, последовала рядом со мной по коридору, все кресла которого были заняты детьми, сидящими и лежащими друг на друге в самых невообразимых позах. Большой телевизор в холле работал практически без звука, но в этом не было и нужды – каждый ребёнок сжимал в руках мобильное устройство, и, кажется, был целиком поглощён только им. А детские личики, подсвеченные в царящем вокруг полумраке, экранами выглядели как-то жутковато, словно плавающие в воздухе призраки.

- Нам, наверное, вот туда.

Сказала Настенька, когда мы прошли практически до конца коридора и остановились на развилке между двумя арками, одна из которых выходила, видимо, во внутреннюю часть двора.

- Да, вот наш номер.

Подтвердил я, когда, шагнув вправо, мы сразу оказались напротив искомой двери.

- Верно. Тут всё такое маленькое.

- Но ведь это для детей. Верно?

- Да. Но в этом есть и что-то милое. Правда?

Открывая дверь, я кивнул, и, когда мы вошли в небольшой коридор, улыбнулся:

- А здесь весьма ничего.

Глава I из XV

Гольцов Кирилл

Москва и область, Симферополь

сентябрь - декабрь 2015

Copyright © Свидетельство о публикации в электронном СМИ № 215100102069